Американха

Мама, когда тетя Уджу вернулась, некоторое время пожила в «Дельфине» – мыла и кормила лепетавшее гладкокожее дитя, но с Генералом общалась холодно и официально. Отвечала ему односложно, будто он предал ее, нарушив правила ее притворства. Отношения тети Уджу приемлемы, а вот такое вопиющее их доказательство – нет. Дом пропах детской присыпкой. Тетя Уджу была счастлива. Генерал часто держал Дике на руках и то намекал, что ребенка надо еще раз покормить, то говорил, что надо бы вызвать врача – по поводу какой-нибудь сыпи на шее.

* * *

На праздник в первый день рождения Дике Генерал заказал живой оркестр. Всё устроили в саду, рядом с генераторной будкой, праздник длился до последнего гостя, все приглашенные – неспешные, объевшиеся, а еду им выдали и с собой, в фольге. Пришли и друзья тети Уджу, и друзья Генерала, лица у последних решительные, словно бы говорившие: к черту подробности, ребенок друга есть ребенок друга. Дике, недавно начавший ходить, ковылял между гостями в костюме и красном галстуке-бабочке, тетя Уджу – следом, все пыталась успокоить его на несколько секунд, чтобы сфотографироваться. Наконец он устал и расплакался, дергая себя за бабочку, Генерал взял его на руки и дальше ходил с ним. Именно образ Генерала и засел у Ифемелу в уме, Дике обнимает его за шею, лицо у Генерала сияет, зубы торчат в улыбке, а сам он приговаривает: «Так на меня похож-о, но, слава богу, зубы у него в маму».

Генерал погиб неделю спустя, при крушении военного самолета.

– В тот же день, в тот же самый день фотограф принес снимки с дня рождения Дике, – частенько повторяла тетя Уджу, рассказывая эту историю, словно в этом был некий особый смысл.

Был субботний вечер, Обинзе с Ифемелу сидели в телекомнате, Иньянг – наверху с Дике, тетя Уджу – на кухне с Чикодили, и тут зазвонил телефон. Ифемелу сняла трубку. Голос на том конце адъютанта Генерала, плохая трескучая связь, но ему все равно удалось разъяснить: авиакатастрофа случилась в нескольких милях от Джоса,[71] тела обуглило, уже ходили слухи, что это глава государства подстроил, чтобы избавиться от военных, собравшихся, как он боялся, устроить переворот. Ифемелу оторопело сжала трубку изо всех сил. Обинзе пришел в кухню вместе с ней и стоял рядом с тетей Уджу, пока Ифемелу повторяла слова адъютанта.

– Ты врешь, – сказала тетя Уджу. – Это ложь.

Она ринулась к телефону, словно не веря и ему тоже, а затем сползла на пол, бескостно, горестно, и заплакала. Ифемелу обнимала ее, укачивала, никто не понимал, что делать, и тишина между ее всхлипами казалась слишком тихой. Иньянг с Дике спустилась к ним.

– Мама? – произнес Дике растерянно.

– Унеси Дике наверх, – сказал Обинзе Иньянг.

В ворота замолотили. Двое мужчин и три женщины, родственники Генерала, вынудили Адаму открыть ворота и теперь стояли у входа и орали.

– Уджу! Пакуй вещички и выметайся сейчас же! И ключи от машины отдай!

Одна из женщин, костлявая, распаленная, красноглазая, визжала:

– Шлюха обыкновенная! Не дай бог тебе трогать собственность нашего брата! Проститутка! Не жить тебе спокойно в Лагосе! – С этими словами она стащила с головы шарф и повязала его на поясе, изготовившись к драке.

Поначалу тетя Уджу молча смотрела на них, замерев у порога. А затем попросила их уйти – хриплым от слез голосом, но вопли родственников лишь усилились, и тогда тетя Уджу собралась вернуться внутрь.

– Ладно, не уходите, – сказала она. – Стойте где стоите. Стойте, а я пойду позову своих ребят из казарм.

И лишь тогда они ушли, приговаривая: «Мы со своими ребятами вернемся».

Тетя Уджу продолжила плакать.

– У меня ничего нет. Все на его имя. Куда я с сыном подамся теперь?

Она сняла трубку и уставилась на нее, не понимая, кому бы ей позвонить.

– Позвони Уче и Адесуве, – сказала Ифемелу. – Уж они-то знают, что делать.

Тетя Уджу так и сделала, нажав на кнопку громкой связи, оперлась о стену.

– Уезжай немедленно. Забери из дома все подчистую, – сказала Уче. – Быстро-быстро, пока его люди не вернулись. Вызови кран и забери генератор. Особенно генератор надо забрать.

– Я не знаю, где найти кран, – промямлила тетя Уджу с несвойственной ей беспомощностью.

– Мы тебе его устроим, быстро-быстро. Генератор надо забрать. Обеспечит тебе жизнь, пока не возьмешь себя в руки. Придется куда-нибудь уехать ненадолго, чтоб они тебе хлопот не наделали. Езжай в Лондон или в Америку. У тебя есть американская виза?

– Да.

Последние мгновения пролетели для Ифемелу как в тумане: Адаму говорит, что у ворот репортер из газеты «Горожане», Ифемелу и Чикодили запихивают вещи в чемоданы, Обинзе выносит все в фургон, Дике болтается под ногами и фыркает. В комнатах наверху невыносимо жарко: внезапно перестали работать кондиционеры, словно вместе решили воздать должное концу всего.

Глава 7

Обинзе хотел поступать в университет Ибадана из-за стихотворения.

Он прочитал это стихотворение Ифемелу – «Ибадан» Дж. П. Кларка[72] – и помедлил на словах «текучий выплеск ржавчины и злата».

– Ты серьезно? – переспросила она. – Из-за этого стишка?

– Он такой красивый.