Американская пустыня

– Впервые я познакомился с Тедом девять лет назад, – сообщил Орсон, и смысл этих слов был прозрачен для всех, кроме разве Ларвиля Стейджа и прихожан Первой христианской церкви Вечного Духа и Крови Христовой. – Тед, вчерашний выпускник Дьюка, переступил порог моего кабинета; глаза его сияли, энергия перехлестывала через край. Мы все мгновенно полюбили нового коллегу – и на кафедре, и в колледже. Хотя он так ничего и не опубликовал и, насколько мне известно, ровным счетом ничего не написал, он был Учителем с большой буквы. – Тут Орсон, с присущей ему рассеянностью запнулся – и тут же поправился: – Прошу прощения, кое-что Тед все же написал. Тед написал книгу; я, например, понятия не имею, о чем она. Знаю только то, что издателя на нее не нашлось. Как бы то ни было, студенты в Теде души не чаяли. Собственно, студенты дважды голосовали за него как за Выдающегося Учителя Года. На его курсы записывались в очередь. – Орсон вновь умолк; потом, словно думая вслух, вновь заговорил: – Ну, до тех пор, пока впереди не замаячила аттестация. Объем его внимания сократился, по всей видимости, до двух-трех секунд от силы, а к лекциям готовиться он попросту перестал. Да вы и сами знаете, как оно бывает. Сегодня мы помним лишь то, что Тед Стрит был хорошим человеком, заботливым мужем и любящим отцом. Для этого выдающиеся ученые заслуги не нужны, а есть ли что важнее? Тед оставался самим собою вплоть до конца. Ужасно обидно, что Тед погиб, и погиб так страшно, но, с другой стороны, как утверждают, умер он мгновенно и почти или даже вовсе безболезненно. – Орсон подергал себя за воротник. – Так простимся же навеки с Тедом. Может статься, в небесной университетской системе Тед наконец-то опубликует свою книгу. До свидания, Тед.

Хор грянул гимн «Это путь к Спасителю, к Господу Христу»; служки, держа перед собою открытые псалтыри, четко выговаривали каждое слово и недоуменно поглядывали друг на друга. А когда хор дотянул до конца последнее благозвучное «аминь», Теодор Стрит сел в гробу.

В церкви, как и следовало ожидать, воцарилась гробовая тишина – но ненадолго. Эмили Стрит завизжала и попыталась вскарабкаться по матери, как по дереву; Перри Стрит повторял будто заведенный: «Папа, папа, папа». Глория Стрит потеряла сознание: так и застыла в сидячем положении, остекленевшим взором глядя в пространство. Сестра Глории рванулась к двери, добежала было по красном ковру до самого конца прохода, но подвернула здоровенную ножищу, упала, покатилась и завершила путь у ног слепого нищего, с задравшимся на голову платьем. Орвилл Орсон пускал газы залп за залпом и громко молился. «Беовульфистка» порылась в сумочке и теперь держала наготове перцовый аэрозоль, купленный для нее женихом. Ларвиль Стейдж воздел руки и возопил к потолку Первой христианской церкви Вечного Духа и Крови Христовой:

– Господи Боже Иисусе! Господи Иисусе, Боже мой! Аллилуйя! Чудо в моей церкви! В моем маленьком доме Господнем! Иисусе! Иисусе! Иисусе!

– Иисусе! Иисусе! Иисусе! – мерным речитативом вторил хор.

В разгар пения, визга и пука Тед Стрит выбрался из гроба и встал лицом к конгрегации. Так уж случилось, что брюки его пришлись в самый раз мистеру Труппу, потому от пояса и ниже он был гол как сокол, и впереди этак кокетливо свисал уд. Тед Стрит переводил взгляд с одного лица на другое, внимательно всматриваясь в каждое по очереди и вспоминая разные их ракурсы и принадлежащие им голоса.

Похоже, «беовульфистка» перепугалась больше всех.

Рейчел Радди впервые появилась в кампусе сразу же после конференции Ассоциации новых языков. Стоял январь, дождь лил шестой день подряд, затапливая каньоны, смывая роскошные особняки и превращая скоростные автострады в устрашающие реки воды и масла. Теда Стрита включили в сорокапятиминутный ленч, предшествующий лекции Рейчел. Ленард Форман привел ее в факультетский клуб, где к ним должна была присоединиться Генриетта Блюз, однако с ирландским сеттером Генриетты приключились конвульсии, так что она прийти не смогла. А затем позвонила жена Ленарда Формана – дескать, она застряла на 405-м, и не заберет ли Ленард их дочку. Вот так Тед остался наедине с Рейчел Радди, причем оба со всей отчетливостью сознавали грядущие перемены в плане карьеры.

– Я прочел отзыв о вашей книге: ее очень хвалят, – заметил Тед.

Рейчел Радди поковырялась в салате.

– По-моему, вы два года назад выступили с докладом в Каламазу, – откликнулась она. – Я так поняла, доклад очень удался.

Тед кивнул – при том что, хоть убей, не помнил никакого такого доклада.

– В вашем cv[iii] говорится, что у вас новая книга на выходе.

– Да, в Кембридже, – подтвердила Рейчел. И тут же, словно устыдившись сказанного, добавила: – Мне столько всего велели переделать, я уж думала, никогда ее не закончу.

Тед глядел, как гостья ест: Рейчел Радди ему решительно нравилась. Как печально: она ведь мучительно сознает, что явилась сместить его, причем вынуждена смотреть в лицо этому досадному факту – просто-таки через стол.