Американская пустыня

Дорогая Джейни!

Я только сказать «спасибо» за подарки. Надеюсь, у тебя все о'кей. Халат просто классный, я из него не вылезаю. Джеральд говорит, ты бы хоть постирала его иногда. И смеется. И за массажное масло тоже спасибо. Я обменялась с Софи, потому что мне «франжипани» больше нравится.

Из той ужасной больницы я уволилась; теперь помогаю ухаживать за больными в приюте Большого Папы. Другие здешние медсестры не так хорошо подготовлены, однако куда заботливее, чем в больницах, где мне приходилось работать. Как бы то ни было, работа отнимает у меня почти все время без остатка, зато так приятно чувствовать себя нужной. Одна из наших женщин раньше работала в Юкийской больнице общего профиля в Сан-Франциско, так она рассказывает, там было просто жуть что такое, все думали только об одном: кто по счетам заплатит, а на остальное плевать. Мы – богатейшая страна в истории мира, и даже о своих больных толком позаботиться не можем.

Джеральд теперь в охранниках. Ходит с ружьем, сопровождает мешки с деньгами до бронированных автомобилей. Он свою работу терпеть не может. Но Большой Папа говорит, что такой опыт ему очень полезен. В следующем месяце Джеральд едет в Израиль. Мне ужасно хочется поехать с ним, но я не могу бросить больных.

Ну, мне пора бежать. Пиши.

С любовью, Синдерс.

Тед листал письма из прошлого Синтии и недоумевал – нет, не потому, что отследить, как эту женщину затянуло в секту Большого Папы, оказалось проще простого; Теда изумляла его новообретенная способность читать историю Синтии словно открытую книгу. Он видел перед собою женщину великодушную, скорбную, зрелую и в то же время простофилю – как говорится, вчера на свет родилась. Такими хочешь видеть всех вокруг – и в то же время не хочешь. Добрая, но дуреха; способная, но бестолковая; ищущая натура – и при этом безнадежно заплутавшая.

– Расскажите мне про детей, – попросил Тед.

– Ты ж умрешь на рассвете, – отозвалась Синтия, словно затворяясь наглухо; ее лицо утратило всякое выражение, свет в глазах погас. – Тебя расстреляют из пушки.

– Знаю, – кивнул Тед. – И что вы по этому поводу думаете? Вы, человек порядочный и добрый. Вам нравится помогать людям. Вы ведь медсестра, так?

– Откуда ты знаешь?

– Разве я похож на дьявола?

– Повторяю, я понятия не имею, как выглядят дьяволы, – отозвалась Синтия. – У тебя швы на шее. – Лед в ее глазах понемногу таял. – Тебе полагается быть мертвым.

– Ну, похоже, утром об этом позаботятся. А вы видели лицо моей дочери, когда меня похищали? – Тед не стал дожидаться ответа. – Она очень испугалась?

– Откуда ты узнал, что я медсестра?

– Вы похожи на медсестру, – сказал Тед.

Синтия на цыпочках отошла назад, хмурясь от страха. Руки ее дрожали; вне всякого сомнения, в том, кто сидел на земле в нескольких футах от нее, она и впрямь видела дьявола. Синтия развернулась и бегом бросилась к главному зданию. В том, что она обратилась в бегство, заключался некий сакральный смысл: свидетельство подобающего страха перед демоном.

На пороге Синтию встретил Большой Папа. Адепты вновь распевали песню про Майкла, подгребающего самую малость ближе к берегу, и их голоса служили своего рода фоном для разговора между Большим Папой и Синтией.

– Как там наш дьявол? – осведомился толстяк.

– Ты уверен, что он и впрямь дьявол? – спросила Синтия.

– Уверен.

– Он знает, что я работала медсестрой, – сообщила Синтия. – Я ему не говорила. Откуда ему знать?