Американская трагедия

— Отлично, сынок, пожалуйста! — елейным тоном сказал галантерейщик, невысокий, румяный человек с блестящей лысиной и в золотых очках. Наверно, для кого-нибудь в отеле? Ну вот, это стоит семьдесят пять центов, а вот десять центов для тебя, — сказал он, завертывая покупку и опуская доллар в кассу. — Я всегда рад услужить мальчикам из отеля: знаю, что вы и в другой раз ко мне придете.

Клайд взял десять центов и пакет. Он не знал, что и думать. Подвязки стоят семьдесят пять центов — так сказал галантерейщик. Значит, вернуть нужно только двадцать пять центов сдачи. Выходит, десять центов остаются ему. А теперь… может быть, и гость тоже даст ему на чай.

Он побежал назад в отель, к лифту.

Где-то играл струнный оркестр, и чудесные звуки наполняли вестибюль. Неторопливо проходили люди — такие нарядные, самоуверенные, так непохожие на тех, кого он встречал на улицах и вообще вне стен отеля.

Дверца лифта распахнулась. Несколько человек вошли в кабину, после всех — Клайд и другой рассыльный, поглядевший на него с любопытством. На шестом этаже этот мальчик вышел. На восьмом вышли Клайд и пожилая дама. Он поспешил к двери номера 882 и постучал. Дверь приоткрылась; обитатель номера успел уже сменить пижаму на брюки и побриться.

— А, уже! — воскликнул он.

— Да, сэр, — ответил Клайд, протягивая пакет и сдачу. — Он сказал, подвязки стоят семьдесят пять центов.

— Он просто грабитель! А сдачу все равно возьми себе, — ответил тот, протянул Клайду двадцать пять центов и закрыл дверь.

Мгновение Клайд стоял, как завороженный. «Тридцать пять центов, — думал он, — тридцать пять центов! За одно пустячное поручение! Неужели тут всегда так? Не может быть! Это невозможно!» Ноги его тонули в мягком ковре, а рука сжимала в кармане деньги; в эту минуту он готов был завизжать или громко расхохотаться. Шутка — тридцать пять центов за такой пустяк! Один дал ему двадцать пять центов, другой — десять, а ведь он ничего не сделал!

Внизу он поспешно выскочил из кабины. В вестибюле его снова пленили звуки оркестра, а нарядная толпа, сквозь которую он пробирался обратно к скамье рассыльных, привела его в трепет.

Затем его послали отнести три чемодана и два зонтика пожилой супружеской чете, — видимо, фермерам, снявшим номер с гостиной, спальней и ванной на пятом этаже. По дороге, как заметил Клайд, супруги внимательно разглядывали его, хотя ни слова не сказали. Как только они вошли в номер, Клайд быстро повернул выключатель около двери, опустил шторы и разместил чемоданы; и тут пожилой и неуклюжий супруг, все время наблюдавший за Клайдом, — весьма солидная личность в бакенбардах, — изрек наконец:

— А вы как будто юноша исполнительный и проворный. Нам попадались и похуже, скажу я вам.

— Я вообще считаю, что отель — не место для мальчика, — прощебетала его любезная супруга, пышная, круглая, как шар, особа, занятая в эту минуту осмотром смежной комнаты. — Не хотела бы я, чтобы который-нибудь из моих сыновей работал в отеле… Как тут люди ведут себя!

— Вот что, молодой человек, — продолжал фермер, снимая пальто и роясь в кармане брюк. — Сбегайте-ка вниз и купите мне три или четыре вечерние газеты — сколько найдется — и захватите кувшин со льдом, а когда вернетесь, получите пятнадцать центов на чай.

— Этот отель лучше, чем в Омахе, папочка, — объявила его супруга. Здесь ковры и занавеси лучше.

Как ни был наивен Клайд, он не мог не улыбнуться про себя. Однако лицо его сохраняло торжественную неподвижность, словно маска, лишенная всяких признаков мысли. Он взял мелочь и вышел. А через несколько минут принес воду и вечерние газеты и удалился, улыбаясь, с пятнадцатью центами в кармане.

Но то было лишь начало этого необыкновенного вечера. Едва Клайд снова сел на скамью, как его позвали в 529-й номер. Надо было сбегать в бар за двумя бутылками фруктовой воды и двумя сифонами содовой. Когда дверь приоткрыли, чтобы передать Клайду заказ, он успел увидеть в зеркале над камином компанию франтоватых молодых людей и девиц; они весело болтали и смеялись; миловидная девушка в белом сидела на ручке кресла, в котором развалился молодой человек, обнимавший ее за талию.

Клайд загляделся на эту сценку, хотя и старался делать вид, что не смотрит. Для него сейчас это было все равно, что заглянуть во врата рая. В номере собрались девушки и молодые люди ненамного старше его самого; они смеялись, болтали и даже пили — не какую-нибудь содовую воду с мороженым, но, конечно, такие напитки, которые, по словам его родителей, неминуемо ведут к гибели, а молодые люди, как видно, ничуть об этом не беспокоились.

Клайд сбежал вниз, в бар, взял напитки и счет и, вернувшись в номер, получил плату — полтора доллара за напитки и двадцать пять центов для себя. И еще раз бросил взгляд на заманчивую картину. Теперь одна пара танцевала, а остальные напевали или насвистывали мотив.