Американский альбом

Как пел Владимир Высоцкий, она была в Париже. Ира была. Я не был, потому не знал, что здешний собор – копия парижского. Остается набраться скромности и помалкивать. Тоже непросто, но так лучше. Зато можно не креститься, здешнее благочестие этого не требует. Здесь по-простому. Женщинам разрешено являться с непокрытой головой, чтобы не повредить прическу. Видно, решили, так лучше. И вообще… Если женщинам в брюках можно, почему мужчинам в юбках и в туфлях на высоких каблуках нельзя? Не обязательно шотландцам. И другие хотят, и желание такое крепнет. Мир идет вперед, вера – залог прогресса, чем вернее вера, тем прогрессивнее прогресс. С английской епископальной церковью именно так и случилось. Папа Римский не разрешил развод Генриху VIII. У того было шесть жен, не гаремом, как у магометан, а по очереди… и тут Папа. Да, кто он вообще такой? Так родилась новая церковь, от страстной любви, буквально. А будь Генрих неразборчивее по женской части, могла бы и не родиться. Но случайность – непостижимая часть Божьего промысла. Папа (фигурально выражаясь) утерся сутаной, а камни из Кентерберийского собора лежат в алтаре Вашингтонского. Любовь возвышенная и любовь земная объединены здесь, как нигде.

Теперь, как говорят экскурсоводы, пройдем внутрь. Там особость Собора хорошо чувствуется. Впечатляет огромность и значительность пространства. Ребристые конструкции напоминают корабль, не нынешний – пузатый, как арбуз, прогулочный лайнер, а где-то из времен Ноя. Атмосфера под каменными ребрами не совсем земная. Воздух шелестит, ласкает, будто ангельскими крыльями. Они здесь повсюду, как японские туристы. Что-то постоянно наплывает из мрака. Сумерки растворяют предметы, витражи процеживают свет, как разноцветную, похожую на ликер, микстуру. Начинаешь соответствовать моменту. В других местах об этом особо не задумываешься. Электричество нас избаловало. Рассчитался за свет в конце месяца и ходишь довольный. А здесь? Кому платить? Когда, где и чем? За свет солнца и луны. Далеких звезд, окольцованных незримыми планетами. Бог знает, где… Гарантий, конечно, нет, но впечатление обнадеживает – места наверху хватит с избытком. И пожелания всех юбилеев непременно сбудутся, даже если пить на них одну воду, или наоборот – набраться до беспамятства. Примут всех. Кашель доносится откуда-то сбоку, деликатный, без надрыва, подсказывает, формирует благостное настроение. Акустика хорошая, если хочешь глубоко вдохнуть – здесь самое место, полезнее швейцарского санатория. Вся инфекция осталась снаружи. Молоко священной коровы не нуждается в кипячении. А здесь ее доят непрерывно.

Казалось бы, нелепые мысли, но они к месту. Любая, на выбор, раз пришла в голову (а куда же еще?), значит, так и нужно.

Любое соображение, с чего бы не началось, постепенно обретает масштаб. Хочется рассуждать, разогреваясь на ходу, о благе, о любви к ближнему… В других местах над этим думаешь меньше. Или не думаешь совсем.

Себя немного жаль. Голоса шумят, спорят, подсказывают… вся она здесь – свобода выбора, налево или направо, и куда потом… Так здесь устроено, взболтать дремлющее сознание, перевернуть, подержать в перевернутом виде. Поглядеть на лопающиеся пузырьки. Прислушаться. Чей это голос? Ваш? Или нет? И тот ваш, и этот? Говорите, так не бывает? Это вы зря. Еще как бывает…

Интересное занятие, путешествовать в полумраке, да еще с плохим зрением (это я про себя). Бредешь наощупь, или почти наощупь, держась за стену. Тут ступенька, там ступенька. Впереди что-то блестит. И тишина поддавливает, особенная тишина подземелья. Даже с намеком для самых впечатлительных. Поглощает и окутывает. Притягивает и не отпускает. А ты кто такой? Конечно, сомнений не возникает. Мы пока здесь, среди современников. И собор современный, хоть кое-кто в стенах уже расположился. С персональными надписями и датами. Не так, как в родственном парижском соборе, где обладатели безымянных костей и черепов послушно ждут Страшного Суда. Парижане ждут, все ждут, цыганский барон ждет с лазерным телевизором в гробу. Лежит, щелкает переключателем и ждет, когда пригласят. Скучно ему. Вроде бы, мысли нет, только невнятное ощущение. Но для того и собор, чтобы придать этому ощущению правильный ход и определенность.

– Осторожно. Здесь ступенька. – Говорит Ира. – Еще одна… Как ты себя чувствуешь?

А как можно себя здесь чувствовать? Хорошо, наверно. Вокруг мрамор. Облицовка. Отсюда и холодок. Наверху тяжелый летний жар, а здесь прохлада. Пустые коридоры с бесплотными тенями, по одной и где-то вдалеке. Если есть настроение (а оно появляется), можно что-нибудь вообразить из Вечной жизни, хоть напрягаться не хочется, вокруг строго, благочинно и не располагает к фантазии. В любом случае хочется быть на светлой стороне, ухватиться и продержаться. Думаю я, осторожно перебирая ногами.