Американский плохиш (ЛП)

— Если можете себе представить, то для нас важно поддерживать нашу репутацию, как мирового реабилитационного центра, — продолжает он. Меня начинает омывать волнами вины. — К нам на лечение приезжают люди со всего мира. И они делают это, потому что знают, что у нас самая современная клиника, и так же, потому что у нас работают первоклассные профессионалы, которые ведут себя соответствующе, — мой босс прокручивает кольцо на пальце, и волны вины во мне достигает уровня цунами.

— Я знаю это, сэр. И я не думаю, что то, что случилось сегодня, должно это изменить, — я надеюсь, он слышит мольбу в моём голосе.

— Не думаете? Как вы думаете, наше учреждение должно остаться высокопрофессиональным, когда… — он прочищает горло и каждая мышца в моём теле напрягается. Вот оно. Извещение об увольнении и поход к двери. Слёзы щиплют уголки глаз, и я пытаюсь думать о том, что я могу сказать, чтобы попытаться спасти свою работу. — Когда один из самых известных героев, которые Америка когда-либо знала, решает досрочно закончить свою реабилитацию здесь?

Что?

— Я, эм, не уверена, — моргаю я в удивлении. Мой мозг пытается разобрать его слова, словно золотоискатель ищет крупинки золота в земле Клондайка.

— Это выглядит абсолютно не хорошо, — он поднимает на меня глаза, и его брови вздымаются просто к небесам, пока тучи застилают его взгляд.

— Я не думаю, что кто-то заметит, если Мак, то есть, Капитан Форрестер больше не будет наблюдаться у нас, — пытаюсь убедить его я. — Не то, чтобы они знали его программу здесь или сроки времени, которое он собирался здесь провести.

— Они знали. Я рассказывал им о них, когда давал пресс-интервью, — угрюмо отвечает он.

Ну, конечно же. Он рассказывал.

— Ладно, но всё равно, люди выписываются раньше срока по разным причинам постоянно. Я, правда, не думаю, что нам есть о чём волноваться, — уверяю я его.

Гэлт опускает брови, и уголки его губ едва заметно подёргиваются. Не уверенна, но думаю, он счастлив.

— Это — правда, пока он не польёт грязью наше учреждение вовремя своего скорого интервью, — уголки его губ снова опускаются. Было лучше, пока они были приподняты.

— Он этого не сделает. Я знаю Мака с детства. Это пустые слова. Он ничего не скажет, что могло бы навредить больнице, — моё материнское сердце сжимается при виде Гэлта и мне хочется потянуться через стол и сочувствующе сжать его руку.

Почти. То есть, давайте не будем сходить с ума.

Гэлт медленно кивает, переваривая мои слова.

— Он сказал тоже самое, когда чуть ранее я разговаривал с ним.

Подождите секундочку. Мак ответил на его звонок, но не мог ответить ни на одно сообщение от меня?

— Он попросил дать вам несколько дней отпуска, чтобы вы разобрались с вашими личными проблемами, которые у вас появились. Это не проблема, конечно, когда ваш единственный пациент сегодня уехал, и оставил в вашем расписании огромную дыру.

— Простите, но вы говорите о Маке? И что именно он вам сказал? — я отбрасываю своё постоянное «Капитан Форрестер», и перехожу к самой сути. Думаю, будет честно, если я выпущу кота из мешка.

— Он упомянул, что у вас проблемы с вашим сыном, а с разработкой вашей программы, я не вижу проблемы в том, чтобы вы взяли несколько дней отпуска. Конечно, было бы лучше, если бы вы сами рассказали мне о ваших проблемах. Поэтому я здесь, — он мимолётом ловит мой взгляд, но я не вижу в нём никакой искренности.

— Ну, это очень мило с вашей стороны, — отвечаю я через стиснутые зубы. Какого хера Мак о себе возомнил? Сначала, он идёт за мной в кладовку и из-за него меня почти увольняют, потом он пытается решить это, раскрывая мои семейные секреты? Чему я, блять, удивляюсь? — Хотя, мне не понадобится много времени. Я всё держу под контролем, умеряю вас, — шиплю я.

— Не нужно меня благодарить, — перебивает меня доктор Гэлт. Он вообще слышал, что я сказала? — Я надеюсь, что за эти несколько дней вы успеете поговорить с Капитаном Форрестеру и напомнить ему, как хорошо к нему здесь относились? На всякий случай, если у него остались какие-то обиды от нашей небольшой ссоры этим утром, — он не ждёт моего ответа. Вместо этого, окатывает своё кресло назад и выдвигает ящик стола, явно что-то ища.

— Уверяю вас, я точно поговорю с Капитаном Форрестером, — киваю я. Я не рассказываю Гэлту, что вынесу Маку мозг, но у меня нет намерений становиться ходячей рекламой «Spalding». («Spalding» фирма-производитель баскетбольных мячей. прим. перев. )

— Я очень ценю это, — он тянется к ящику, шарит внутри, и вытаскивает розовый лист плотной бумаги. — Вот, вы могли бы передать это ему? Это от моей дочери. Я должен был отдать это ему, когда он приехал, но, вероятно, забыл, — он протягивает мне сделанную вручную открытку.

Я поднимаю её и смотрю на растянутое сообщение, написанное детским почерком. На ней фотография — как я понимаю — Мака, окружённая сердечками. Внутри она написала: «Спасибо тебе мой герой!»

Рука слегка дрожит, и я чувствую, как сжимается горло. Пытаюсь проглотить ком слёз, которые грозятся прорвать плотину.