Американский синдром

Увлечение «церковью наукологии», чьим основоположником был некий американский «научный фантаст» и мультимиллионер Лафайет Рон Хаббард, шарлатан и уголовник, в союзе с ложно понятым буддизмом плюс опыт актера-любителя — все это подвело его к мессианству. Путаный религиозный фанатик, он был фанатиком и в музыке. Не лишенный музыкальных способностей, он сумасшедше обожал битлов, чья слава тогда была в зените. Но превыше всего ценил он в них успех. Фанатически учился играть на гитаре. Учил его старый арестант-гангстер, единственный ветеран знаменитой в свое время шайки гангстерши Ма Бэйкер. Услышав его ностальгические блатные песенки, полные тоски по добрым старым временам и «мокрым» делам, стал сам сочинять подобные баллады. Его сочинениям не хватало свежести, оригинальности, а он, со всегдашней своей самонадеянностью и переоценкой своих талантов, верил, что может запросто переплюнуть Джона Леннона, Пола Маккартни и Джорджа Харрисона. Сочинил он почти сотню песенок. Начал играть на ударных инструментах и, конечно же, быстро вообразил, что сможет заткнуть за пояс Ринго Старра. Увы, когда видит око, да зуб неймет, когда амбиции не в ладу со способностями, разочарование неизбежно, а разочарования и обиды всегда вызывали в нем бешенство и яростное желание мести. Кому? Всем! Всему свету! Всему этому миру, не признававшему Чарли Мэнсона, жаждавшего славы, почета, богатства, никак не желавшего примириться с тем, что он хуже битлов.

Леона тем временем разрешилась сыном, но у будущего короля поп-музыки не оставалось времени на отцовские чувства.

ФЮРЕР ИЗ ДОЛИНЫ СМЕРТИ

Наперекор всему и назло всему голубым огнем горела в его сознании мечта, испепелившая все прочие его страсти и амбиции: вторгнуться в мир поп-музыки, завоевать в нем имя, сделать один «золотой диск», другой, третий… Все говорят о великом Чарли Мэнсоне. Сам Том Джонс ищет его дружбы. Битлы посрамлены. Он, Чарли Мэнсон, затмил их всех — Фрэнка Синатру и Дина Мартина, Элвиса Пресли, Тома Дилана, Боба Дилана, всех этих выскочек и баловней судьбы, фаворитов фортуны. Он будет петь свои песни, играть на гитаре, на барабанах! Весь мир или ничто!..

Но когда в марте 1967 года ему сообщили, что он освобожден, он испугался. А вдруг — ничто? И просил тюремное начальство не выгонять его с острова Мак-Нейл, что в штате Вашингтон. В тридцать два года тюрьма стала ему домом, в тюрьмах прожил он больше половины жизни, воля пугала. Но его вытолкнули взашей в «свободный мир».

Он приехал в Сан-Франциско, нашел дорогу в район Хейт-Эшбери, где пела, бренчала на гитарах, упивалась джазом, поп-музыкой, гремевшей из бессчетных транзисторов, исповедовала «свободную любовь», курила марихуану и кое-что покрепче «республика хиппи». «Дети-цветы» жили на улицах, спали в парке. Там сколотил он свою «семью». Он пел девчонкам и мальчишкам, убежавшим из состоятельных домов в поисках свободы от буржуазных мещанских правил и запретов, от благополучного ханжества и пуританской лжи, от тех, кто славил войну во Вьетнаме и молился всемогущему доллару. Это были бунтари. Наивные, пылкие, мятущиеся, во всем разуверившиеся сынки и дочки обеспеченных родителей, восставшие против истеблишмента. Гордясь своим влиянием на горстку чистеньких, которым он всю жизнь завидовал и которых он всю жизнь презирал, Чарли Мэнсон опутывал и околдовывал их — сначала девчонок, а потом и парней — своей музыкой и своими бреднями, замешанными на ненаучной фантастике и плохо понятом им дзен-буддизме, гипнотизируя их демоническим взглядом, упиваясь вдруг открытой им властью над простодушными сердцами и попадая под власть самогипноза. Наконец-то на него обращали внимание не какие-то там потаскухи и воришки, восхищались им, заслушивались им. Правда, очень скоро начал он понимать, что мир еще не созрел, чтобы упасть спелым золотым яблоком к его ногам. Искушенные знатоки поп-музыки, джаза, рока, прослушав две-три его песни, вежливо хвалили его как начинающего, как новичка. Никто не падал в обморок от его музыки, даже самые горячие его поклонники — на этих больше действовал его магнетизм. Ища объяснение этой катастрофе, он решил, что все дело в наркотиках, что современная музыка и все ее «короли» и «принцы» держатся только на возбуждающих средствах, потому что и все истинные знатоки ее — наркоманы. Он испробовал все, вплоть до кокаина и героина, этой «белой смерти». Дурел, балдел, а гениальным не становился. Ни Боба Дилана, ни Элвиса Пресли он не затмил. У него осталась только его «семья». Эти щенята были готовы идти за ним куда угодно. Но куда? Как отомстить всем, всей Америке, всему свету за погубленную жизнь, за погибшую мечту?