Читаем Амнезия, или Фанера над Парижем полностью

Амнезия, или Фанера над Парижем

Разобравшись с тапками и утками, публика с энтузиазмом переключается на какое-то загадочное правительство на «ё». Само слово «правительство» я узнаю, но то, в сочетании, с которым его употребляют, не могу понять. Наверное какое-то не наше… Потом публика вдруг теряет покой по поводу рыжего, которого все знают и терпеть не могут. Здесь достается не только его матери…

Но, самое ценное, что мне постепенно удается расшифровать то, о чем мне толковал, и о чем допрашивал верзила. До меня, наконец, дошло, что я попал в какую-то аварию и что я в больнице. Где, когда и почему, по-прежнему неизвестно. Я успел усвоить, что громоздкий мужик – врач и вроде не собирается пытать меня каленым железом. Хотя, кто знает…

Вопросы, которые он задавал мне, теперь я задаю себе сам и, хотя с тем же результатом, но теперь я хоть к чему-то привязан. Уверовав, что здесь мне никто не угрожает расправой, из меня не хотят сделать чучело, я уже не так опасаюсь появления верзилы в белом. Его назойливость начинает надоедать мне и уже одолевают сомнения, надо ли мне вообще что-то вспоминать. Разве что для того, чтобы знать, о чем следует умолчать… а вдруг я какой-нибудь беглый c каторги и меня вернут валить лес…

К сожалению усилия мои тщетны – как старательно ни разгребаю я мешанину из слов, фраз, эпизодов они лишь заводят в тупик – я словно закапываюсь в какой-то мусор. Все глубже.

Врач, которым мне угрожал верзила немного скромнее габаритами, но тоже озабоченный. Назвавшись невропатологом, с минуту разглядывает меня, потом спрашивает, каких успехов добился я за те дни, как пришел в себя. Меня ошеломляет его вопрос, я даже не догадывался, что можно прийти и не в себя. Это открытие сбивает меня с толку. Может быть, именно так со мной и произошло, и я влез не в себя?

Не дождавшись ответа, специалист задает загадку, сколько будет дважды два. Неожиданно для себя я называю какой-то результат, но на всякий случай вопросительно смотрю на врача. Тот как будто удовлетворенно кивает головой. Потом пытается выяснить, кто я по профессии, роду занятий или еще что-нибудь…Я в абсолютном ауте. Тогда он спрашивает, какие слова приходят мне в голову по утрам. Принимаюсь перечислять, что попало, прихватывая словечки из репертуара соседей. Связать их в логическую це-почку гиблое дело. Он мотает головой, безнадежно вздыхает, но потом вдруг спохватыва-ется и спрашивает, женат ли я, нет ли среди слов, которые всплывают в моем сознании женских имен. Я вдруг, не зная почему, упираюсь – никаких женских имен в памяти не держу и то, что не женат, абсолютно точно. Врач, уже с любопытством спрашивает, отчего я так в этом уверен. Не знаю что ответить, но продолжаю твердить, что с женщинами дел не имею.

Невропатолог, совсем ожив, спрашивает меня о какой-то ориентации. Мне надоедает его болтовня, и я уже раздраженно заявляю, что никакой ориентации у меня нет. Надеюсь, что мой категорический тон отобьет у него охоту приставать, но невропатолог как репей. Посидев немного в раздумье, он снова спрашивает – не делал ли я в последние дни прошлой жизни ремонта в квартире. Я пожимаю плечами. В какой квартире? И какой ремонт? Врач словно меня не слышит и упорно продолжает допрашивать – может быть, я маляр? Слово мне кажется, где-то слышанным и я даже задумываюсь. Лекарь тотчас приближается ко мне и просит прислушаться, не знакомы ли мне такие слова как: «кисти, краски…»

Я осторожно признаюсь, что где-то слышал, хотя сомневаюсь, надо ли ему об этом говорить.

– Ну а какие еще из этой области вы можете припомнить? – занудничает врач.

– Ну,…палитра, – выдаю я, не особенно напрягаясь.

– Пол-литра, это знакомо всем, – влезает в беседу сосед по койке.

– И пол-литра, тоже, – не уловив подвоха, попадаюсь я.

– Ну, вот и вся задача, – заключает сосед. – Палитра и пол-литра – значит пьющий художник. Они все пьют.

– Вы кроссворды разгадываете? – отвлекается на него невропатолог.

– Лучший специалист, – отрекомендовывается сосед. – А что?

– Вот и разгадывайте, – психует невропатолог, потом на время задумывается и снова поворачивается к «гроссмейстеру» – Но если подключите к этим забавам и моего пациента окажете неоценимую услугу.

– Неоценимых не оказываю, – отрезает мужичок.

– А из желания помочь ближнему? – наезжает врач.

– Это в старые времена, на энтузиазме, – хмыкает мастер по кроссвордам.

– Так это же были и ваши времена…,– прищуривается лекарь.

– Да ладно! Какой базар. Сегодня принесут свежие номера, – неожиданно сдает по-зиции сосед.

– И как вам такая версия? – обращается уже ко мне невропатолог.

Я не понимаю, о чем он.

– Может быть, вы правда художник? У вас на руках были следы краски, и руки у вас не работяги.

Я не уверен, что знаю, кто такой работяга, хотя и это слово мне как будто знакомо.

– Вот смогли бы вы нарисовать… кувшин?

– Вряд ли, – на всякий случай упираюсь я.

Врач задумывается