Амнистия

Он протянул руку истопнику. Тот вытер ладонь о куртку, крепко пожал протянутую руку и недовольно поморщился, увидав за спиной Журавлева молодого спутника.

– Некогда мне вас встретить было. Уголь завезли. Да и не был уверен, что вы появитесь. А это кто с вами?

Осипов указал пальцем на Локтева.

– Это мой напарник, – ответил Журавлев. – У вас ведь есть напарник в этой кочегарке? И у меня есть.

– Нет у меня тут никакого напарника, – ещё сильнее нахмурился Осипов. – А ваш парнишка сказал, что вы один приедете.

– Планы изменились. А что ещё говорил мой парнишка?

– Говорил, что вы хорошо заплатите. Ну, за мои рассказы.

Осипов натянул кепку глубже, словно хотел спрятать под ней хитроватые, близко посаженые глаза и хронически красные уши. Он открыл кочергой раскаленную дверцу топки, бросил в огонь пару лопат угля.

– Что, много работы? – из вежливости поинтересовался Журавлев.

– Какая там работа, – махнул рукой истопник. – Сегодня в бане помывочный день. Вот и работаю. В следующий раз на трудовую вахту заступать только через неделю. Так как насчет денег?

– Мы заплатим, не волнуйтесь, – встрял в разговор Локтев. – С деньгами все в порядке.

Он вытащил из кармана бумажник и помахал им в воздухе.

– Заплатите прямо сейчас, – заупорствовал Осипов. – Какая вам разница, когда платить? Завтра или сейчас. Вот и заплатите.

– Хорошо, заплатим сейчас, – согласился Локтев.

– Только хорошо заплатите.

Локтев тяжело вздохнул. Тягучий бестолковый разговор вернулся к тому, с чего начался.

– Хорошо это сколько?

– Хорошо – это хорошо, – ответил Осипов, видимо, с трудом представлявший себе конкретную цену своей информации. – И в долларах. Мне рубли не нужны.

– А если у меня нет долларов?

– Тогда возьму рублями, – без запинки ответил истопник. – По курсу.

– Хорошо, – сдался Локтев. – Я рассчитаюсь зелеными.

Он полез в бумажник, зашелестел бумажными деньгами. Осипов нетерпеливо заглянул в чужой кошелек, словно хотел воочию убедиться в платежеспособности молодого гостя.

Локтев перехватил горящий взгляд истопника.

– Что интересно? Тут у меня ничего существенного не имеется. Это чтобы вы знали. Намного денег, карточка на двухпроцентную скидку в обувном магазине «Глобус» и пара презервативов. Я человек холостой. Семьей не обременен. Могу позволить себе вольности.

Осипов смутился, отступил назад.

– Да нет, я ничего. Я говорю, я тоже разведенный. Только резинками этими сроду не пользовался. И Бог миловал, здоров.

Локтев вытащил из бумажника и передал истопнику четыре купюры по пятьдесят долларов. Осипов долго рассматривал деньги на свет, тер банкноты смоченным слюной указательным пальцем. Закончив экспертизу, спрятал купюры в глубокий внутренний карман рабочей куртки. В задумчивости почесав лоб, сказал:

– Надо бы накинуть.

– Вы ещё ничего нам не рассказали, получили деньги авансом, а ещё торгуетесь, – ответил Локтев. – Накину. Если информация будет интересной.

Журавлев, соглашаясь со словами напарника, кивнул головой. Он разглядел в углу котельной скамейку и круглый стол.

– Может с дороги по сто грамм? – предложил он.

Сатанинские оранжевые огоньки в глазах истопника мгновенно погасли. Взгляд смягчился, стал человеческим.

– Это с нашим удовольствием. Только закусить нечем, разве что рыбой сушеной.

Осипов засуетился, вытащил из-под лавки газету, застелил ей, как скатертью, пыльный стол. Принес стаканчики, полбуханки хлеба и уложенные в трехлитровую банку кусочки сушеной щуки. Когда все расселись, Журавлев достал из сумки бутылку и гирлянду сарделек.

Первую выпили за знакомство. Вторую за встречу…

По стенам котельной метались тени, темные и прозрачные, как крылья летучих мышей. В топке трепетало оранжевое пламя. Осипов быстро захмелел, но водка не развязала ему язык. Он больше отмалчивался или спрашивал о Москве и магазинных ценах, оставляя важные разговоры на потом.

Когда поллитровка подошла к концу, истопник и вовсе потерял дар речи. Журавлев деликатничал, не торопил события и не лез с вопросами. Он разлил остатки первой бутылки по рюмашкам, и выставил на стол вторую. Но Осипов покачал головой.

– Не здесь, давайте у меня в доме. А то не дойдем по темноте.

Истопник оказался прав. Фонари на улице не зажгли, видимо, из соображений экономии. С Онеги тянуло холодком. По оврагам залег тяжелый густой туман.

К холостяцкой берлоге Осипова подошли, когда совсем стемнело, а силуэты домов, деревьев и фонарных столбов сделались неразличимыми в густом вечернем мраке. Осипов зажег свет на веранде, разогрел кастрюлю ухи все из той же щуки. Быстро поужинали, допили водку. Осипов предложил гостям лечь в комнате, но Журавлев захотел остаться на веранде.

– Воздухом хочу подышать, – сказал он. – Воздух здесь у вас удивительный, целебный.

После второй бутылки Локтева окончательно сморило. Он скинул с себя куртку и брюки, упал в холодную сырую постель, как в могилу, и заснул, ещё не успев закрыть глаза.

– Завтра будет разговор.

Осипов многозначительно поднял кверху кривой палец.

– Все расскажу, как было.