Амулет (Потревоженное проклятие)

- Боюсь... А что делать? Идти в палатку водкой торговать? Так там я сопьюсь ещё быстрее. По моей специальности работы у нас в стране не будет ещё лет десять...

- А ты чем вообще занимался?

- Проектирование радиотехники...

Борис неожиданно улыбнулся:

- Ну? Магнитофоны с телевизорами?

Я молча кивнул, мол, и этим занимались. Искатель задумчиво пожевал спичку, перебрасывая её из одного уголка рта в другой:

- Да-а... Теперь-то этого добра импортного столько, что не десять лет пятьдесят у тебя работы не будет! Не позавидуешь!

Я улыбнулся:

- А ты сам-то... Себя пожалей - у тебя работы вроде тоже нет?

Он беспечно махнул рукой:

- Я не пропаду - у нас в городке два комбината - деревообрабатывающий и кожевенный. И там, и сям знакомых до черта, помогут, устроят... Да и "Поиск", я думаю, не так просто разогнать - мы ещё повоюем! Это ладно... Серега! Ты вот что, приезжай ко мне в гости, на выходные - у нас рыбалка знаешь какая! Лес, речка! Фигня, что осень, потеплее оденемся, шашлычок организуем... Посидим, помозгуем, может, что-нибудь вместе придумаем. Приедешь?

Я снова кивнул. Помолчали. Борис глянул на часы и засобирался на электричку - следующая была аж через три часа, после пересменки.

Мы попрощались в дверях, пообещали друг другу приехать, навестить, и Борис ушел. Я закрыл за ним дверь, вернулся в комнату. За окном шел снег крупные белые хлопья медленно падали на мокрую землю и тут же таяли... Я вдруг почувствовал, что какой-то важный период в моей жизни закончился, что-то изменилось, словно я ступеньку перешагнул...

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

"Неисповедимы пути твои, Господи!.."

Без комментариев

Еще раз я увиделся с искателями на похоронах Леднева. Конечно, я мог бы и не ходить туда, но то, что, видимо, и зовется совестью, заставило меня позвонить Паганелю и узнать точную дату и время.

Проводить Алексея Алексеевича в последний путь пришло множество народа, старый археолого оставил о себе хорошую память в этом мире. Я стоял не далеко от свежевырытой могилы, под стылым октябрьским дождиком, вокруг стояли другие люди, я их не знал, и в то же время мы были здесь по одной и той же трагической надобности - и это объединяло нас. На меня вдруг накатили воспоминания - маленькое кладбище нашего городка, такая же глинистая яма, вокруг - человек десять, в том числе и я. Николенькина мама целует холодный цинк запаянного гроба, отворачивается, машет рукой. Мы, пятеро одноклассников, все, кого удалось собрать, на веревках опускаем тяжеленный гроб в яму. Гулко стучит земля по металлу...

От видений недавнего прошлого меня отвлек тот же ужасный звук глухой, рассыпающийся стук земли о крышку гроба. Все, нет человека...

Домой я приехал ближе к вечеру, сразу завернул к Витьке, мы сбегали "на точку", взяли четыре "огнетушителя" крепленой "Изабеллы" и уже через полчаса все стало в порядке. Сидели в комнате, куда перенесли стол по причине разбитости кухонного окна, и разговаривали "за жись".

- Серега! Ты вот ученый! Ну, с образованием, в натуре! - Витька все пытался на своем примере доказать мне, что учение ни к чему хорошему не приводит, а так, только время тратит и голову засоряет: - А я простой советский рабочий, работяга! И сидим мы с тобой за одним столом, и пьем одну дрянь, и даже стаканы у нас одинаковые!

Я медленно отходил от той внутренней напряженности, которая охватила меня на кладбище, Витьку слушал в полуха, и жалел, что у меня нет телевизора - почему-то до смерти захотелось посмотреть телевизор!

Мы выпивали не торопясь, обстоятельно, закусывая колбасой и помидорами, курили, и Витька между тем продолжал свои рассуждения и добрался лично до меня:

- Вот ты сколько лет уже у нас во дворе живешь? Семь! Видал, блин, почти что как я! А пацанов со двора никого не знаешь! Ты же за братву держаться должен! Не, ну че ты лыбишся, Серега?! Я, в натуре, тебе говорю ты пацан правильный, хотя и с образованием. От своих нельзя отрываться, своя братва всегда поможет, понял?

Я вспомнил "свою братву" - они обычно с утра ошивались у магазина на углу, человек пять сильно помятых "вечных мальчиков", одетых в вещи конца семидесятых и неизменные трико с оттянутыми коленками. Мне опять стало смешно, но тут я попал - Витька рассказывал какой-то похабный анекдот, и я засмеялся вовремя.

После третьей бутылки окружающие предметы утратили четкость, в голове зазвенело, и Витька заявил, что "хорошо сидим, но скучно". Он сбегал к себе и приволок раздолбанный кассетник, из динамика захрипел Шафутиныч, проникновенно поведав нам про митяевскую соседку с ненаточенными ножами. Витька кому-то звонил по телефону, и спустя минут пять в дверь позвонили пришел какой-то Толясик, принес ещё вина, мы снова выпили, потом ещё и еще...