Амурский вальс

– У отца, звание войскового старшины он получил под Мукденом, и несколько лет переигрывал на картах эти сражения. Он был начальником штаба казачьего полка. Я принимал участие в этих «играх». И, как бы смешно ни звучало это сейчас, мы всегда в них побеждали.

– Да, это был горький опыт. Если начнете операцию, то вот мой адрес. Разрешите идти?

– Да, спасибо. – Илья его отпустил, но в душе осталось сожаление о том, что этих сведений у него не было раньше. Он вышел в коридор и крикнул Сухарева.

– Сухарев. Вадим. К командиру! – как эхом понеслось приказание дальше, пока не дошло до ушей «главного разведчика», который чистил своего коня в помещениях бывшего склада «73». Сделав еще несколько движений щеткой по подрагивающей спине жеребца, взводный оставил это занятие, подпоясался и, набросив на плечи полушубок, вышел в сторону штаба крепости. Там ему поставили задачу найти вход в потерну и убедиться, что туда можно незаметно подползти. Что и как – ему не объясняли. На войне лишняя информация иногда стоит провала всей операции.

На следующий день, после возвращения людей Вадима из разведки, у «главного ювелира» Владивостока оказались несколько казаков, с необычной просьбой. Требовалось изготовить алмазный порошок из двух достаточно крупных бриллиантов и вмять их в край нескольких медных полос. Старый еврей Соломон Моисеевич на идиш заговорил с сопровождающим казаков Аароном Зальцманом:

– Они хотя бы представляют стоимость этих камней, дорогой Аарон?

– Что ты предлагаешь?

– Я дам вам алмазную пыль и сделаю то, что они просят, но давай не будем губить такую красоту! Это вам обойдется в мешок муки.

– По рукам! – удовлетворенно ответил зампред Совдепа и послал двоих казаков с запиской на продсклад.

Аккуратно убрав драгоценности в мешочек, в котором он их принес, он внимательно смотрел за действиями ювелира, который легкими постукиваниями и с помощью небольшого пресса создавал инструмент для резки броневой стали. Он же снабдил разведчиков специальной жидкостью, с помощью которой резать можно гораздо быстрее.

Начавшиеся переговоры с Танакой достаточно быстро зашли в тупик, так как, несмотря на неожиданно эффективные действия гарнизона крепости и зловещую практику «кормления корюшки»: трупы убитых японцев казаки не хоронили, а сбрасывали в океан, а пленных не брали, но их, казаков, было мало, а народная милиция была слабо обученным и не слишком стойким подразделением. Единственное, что волновало генерала, было снабжение гарнизона на острове Русском, запасы продовольствия на котором подходили к концу. Большевики согласились доставлять каждые три дня присланные продукты на три последующих дня. Ледокол они использовать не согласились. Продукты доставлялись на санях. Фактически этим они держали в осаде гарнизон, плюс вели разведку на острове, явно не для того, чтобы японцы там смогли задержаться надолго. Переговоры вел его бывший переводчик, что особенно злило Танаку. На них русские требовали прекратить поддерживать атамана Семенова и вывести все войска с незаконно оккупированных территорий. Прекратить проверку грузов на железных дорогах. Гражданская война в России заканчивается, Приморская область объявлена независимой территорией от центральной России, с которой у нее налажены добрососедские отношения. Остатки колчаковских войск, якобы переданных под начало Семенова, представляют собой банду грабителей и насильников, терроризирующих население, однако присутствие японских войск непосредственно возле города Владивостока не позволяет Земскому правительству предпринять последние усилия для разгрома этих бандформирований. Короче, «джапы гоу хоум». Потеря целого полка, в первые дни после восстания, вынуждала генерала терпеть эту наглость. Он уже вызвал подкрепления, поэтому сразу отказался даже разговаривать о выводе войск с Северного Сахалина, а также потребовал привлечь делегацию Семенова к данным переговорам. В Совете депутатов начались прения, часть людей высказалась за то, чтобы пригласить Семенова. Лазо был против. А Илья этими вопросами не занимался, но, узнав, что японцы отказались от переговоров, был вынужден поехать в Совдеп, где собственными ушами услышал то, чего слышать совершенно не хотел. И тогда он попросил слова.

– Господа, товарищи, уважаемые депутаты! Если вы хотите, чтобы вы еще пару лет сидели в блокаде, то разрешите нам уйти из города, чтобы продолжать борьбу с японскими оккупантами и их белыми сообщниками. Но мы заберем и три сформированные дивизии, командуют которыми наши люди, и большинство бойцов поддерживают наши лозунги. Других мы туда и не брали.

Зал разделился на тех, кто аплодировал, и тех, кто освистывал это предложение.