Амурский вальс

– Такие указания нами были направлены с отрядом моряков. Командование отряда будет арестовано. Дело, господин посол, не столько в том, что они уничтожили гарнизон крепости Чныррах, сколько в том, что пострадало гражданское население японского происхождения. За это командование отряда понесет строжайшее наказание. Это – недопустимо! И абсолютно не оправдано ничем. Но, господин консул, вы же здесь давно, вы же видите, что большинство жителей области нас поддерживают. Вокруг города и в нем самом – три дивизии. Любое выступление, даже поддержанное кораблями императорского флота, будет немедленно подавлено. Их, восставших, слишком мало, чтобы оказать вам помощь в оккупации этого края. Тем более что переговоры о выводе войск закончены и поддержаны правительствами всех стран, принимавших в них участие. Настоятельно рекомендуем вам не поддаваться на провокации отдельных военных, не до конца понимающих обстановку. А эмиссары бывшей Восточной окраины вам просто врут, что они имеют здесь какое-либо влияние. Мы их били три года подряд, и не остановимся, пока все они не признают своего полного поражения.

– Тем не менее, господин военный министр, я передаю вам ноту протеста правительства Тенно, в которой звучит последнее предупреждение о недопустимости таких акций и действий со стороны войск Временного правительства.

– Я принимаю эту ноту, господин консул, и, несмотря на то что данный отряд не входил и не входит в те соединения, которые подчиняются мне, заверяю вас, что за убийство мирных жителей их командование будет наказано судом военного трибунала. Сожалею, что не смог более оперативно принять решение об этом, так как находился с официальным визитом в РСФСР, где был принят на высшем уровне. Республика РСФСР, так же, как и мы, выступает за добрососедские и мирные отношения с Японией, при условии соблюдения территориальной целостности государств бывшей Российской империи. Такие же условия объявлены и странами-победительницами. Объявленное нами занятие зоны отчуждения Китайско-Восточной железной дороги началось в точном соответствии с достигнутыми договоренностями, но почему-то японской стороной чинятся препятствия в районе станции Гродеково (Пограничная). Если тому причина – Николаевский инцидент, то уверяю вас, господин консул, в течение двух недель его зачинщики будут доставлены во Владивосток. Держу это на контроле. Харбин – последнее звено в цепи, и у меня все готово, чтобы взять его и закончить войну, развязанную сторонниками февральского переворота в России, – сказал Лазо и прекратил эту встречу.

Японцам не удалось раздуть Николаевский инцидент, так как высадившиеся туда новые японские войска там ничего не нашли, весь город был сожжен, вместе с крепостью Чныррах и прииском. А партизаны отошли вглубь лесов. Тем не менее Лазо свое обещание выполнил: командир отряда, его подруга и одновременно начальник штаба отряда были доставлены во Владивосток. Комиссара отряда уже не было в живых, они его расстреляли, так как он протестовал против убийства всех японцев и сожжения города. Увы, жестокость в этих местах была обычным явлением, и очень многим не нравилось, что на их земле появились «новые хозяева». Кстати, определенную роль в полной эвакуации японских войск из Приморья этот эпизод сыграл. После него в Японии всерьез заговорили, что военные хватили через край, и не стоило забираться в эти места, чтобы расхлебывать кашу, заваренную несколькими революциями.

Действуя уже напрямую с китайцами, Лазо обошел два японских гарнизона и освободил станцию Мудань Ула, или по-новому, Муданьцзян, куда немедленно прибыл товарищ Сергей, и начал восстанавливать свое влияние среди войск корпуса охраны зоны. Японцы еще немного покочевряжились, но были вынуждены уступить, так как туда сразу приехали «парни майора Коллинза», следить за исполнением Японией своих обязательств. Далее зона идет по ущельям гор Ванфо, и через две недели владивостокская народная милиция и части Красной Армии Китая вошли в Харбин, полностью отрезав войска Семенова в Забайкалье от какого-либо снабжения. Вся операция по освобождению зоны отчуждения заняла около полугода, но Илья все это время находился в тылу, выполняя задание комфронта восстановить боеспособность Владивостокской крепости. Один удар японского флота мог разрушить хрупкое сооружение, создаваемое на обломках великой империи.

На третий день по приезду ему вручили целый портфель документов, переданных из Москвы, из штаба РВС. Пришлось собирать «морское собрание», так как опереться было не на кого. Сам он в морских делах разбирался, ну, как свинья в апельсинах. А деваться некуда: «Даешь!» Помог Сева Симбирцев, тот самый, который из штаба восстания, брательник Фадеева, теперь предисполкома города и области.

– Вот тебе записочка, шуруй на Алеутскую, в дом Бринеров, в «Доброфлот». Там найдешь Афанасьича, Лухманова. Поговори с ним. Он – человек флотский, и наш, большевик. Мы его директором-распорядителем «Доброфлота» выдвинули. Он – поможет. Тебя он хорошо знает, Илья.