Анафема в десятый круг

Вот оно. Вот что я всегда жаждал почувствовать, правда это никогда прежде не вселяло в меня странного чувства, нового, словно эмоциональная связь с другим существом. Я пробовал играть, быть добрым или злым, пробовал понять или отвернуться, дружить или ненавидеть, говорить, молчать, запугивает, жертвовать, причинять боль или удовольствие, по этому кругу можно ходить бесконечно долго, только все это было бесполезно.

Без одной значительной ремарки.

Страх.

Я чувствовал ее страх каждой клеточкой своего тела, словно электрический гул проносился в моей крови мёртвой петлёй, пикировал вниз и тут же возносился ввысь, как и в самый первый раз, и я не просто чувствовал её страх.

Я жил.

Да, я жил этим чувством, дышал им. Мне хотелось испытывать это снова и снова, мне казалось, что иначе это желание сожрет меня заживо.

Я подался вперед, и перехватил её без колебаний. Она содрогнулась, я лишь оттащил к кровати, грубо сбросив на перину.

― Я предупреждал тебя, Вик? Говорил не играть и лгать? ― зловеще прошипел, и это был не я. Зверь говорил во мне, и он жаждал власти и крови.

― Какого ты…― девушка осеклась, и медленно отползала назад, пока не вжалась лопатками в кованную спинку кровати.

― Да, мышка… ― я неуловимо приблизился, низко нависая, едва касаясь её тела своим, скользя поверх неё, ― А, это ― я. ― от низкого, какого-то нечеловеческого тембра моего голоса, Вика изумленно повела бровью, смотря на меня так словно у меня вдруг выросла вторая голова. Я запустил пальцы в растрепанные белые кудри и потянул на себя, удерживая надёжно и сильно, но не причиняя боли.

― Ты хоть на секунду представляешь, как близок я к тому, чтобы оторвать тебе, нахрен голову, за это? ― кивнул я коротко на её перевязанную руку. Она молча наблюдала за мной, отчаянно стискивая зубы. И вокруг, не было никого, кто мог бы спасти её от вскипевших чистейших видов животной ярости и тоски.

Вика замерла, лишь вздрагивая всем телом, бледнея толи от страха толи от злости. Она завертелась, лихорадочно, ища пути к отступлению. А самое страшное заключалось в том, что я полностью лишился всего человеческого. Перед испуганной девушкой явился «Зверь», рассвирепевший, уже почувствовавший запах крови и ужаса, а потому хмельной от её медно-сладкого запаха.

― Раф… ― настороженно прошептала девушка. В таком состоянии она клянусь, еще никогда меня не видела. Казалось, стены сейчас начнут плавиться ― столь жгучую ярость я генерировал.

― Тебе, мышка, разве не говорили, что психопаты, а особенно аффективные, очень жестоки, мм? ― поинтересовался я, по возможности мягко, а внутри меня тем временем клокотал долбанный Везувий,― Зачем же ты постоянно испытываешь мое терпение, а? Сперва ты бросала мне вызов за вызовом, и я даже решил, что это было даже интересно. Но теперь, когда ты прекрасно знаешь кто я есть, и чем это может быть чревато, ты какого-то чёрта, вообще не слушаешь меня нихрена!!! ― взревел я, но вовремя перевёл дыхание, ― Так о какой свободе может идти речь, если ты даже себя не в состоянии контролировать? Хотя имеешь все возможности делать это, но почему-то постоянно устремляешься в эту грёбаную пропасть! Раз, за разом! И постоянно откидываешь опасные фокусы! При этом я каждый раз должен тебя спасать! Ты что, мать твою, вообразила, что я цепной пес, живущий лишь для того, чтобы преданно охранять тебя?

Я вздохнул, ещё раз. И ещё. И мощный эмоциональный скачек заволок зрение, дегтярной чернотой. Мне не на шутку кидало планку.

― Ты ― моя! Полностью, и душой и телом. Ты никуда от меня не денешься, ни в Америку, ни на тот свет, ни в этой жизни, ни в следующей. Потому что, ты не одна из любых других глупых девиц которых я имел! Мне казалось, ты и сама могла рассудить, но раз уж ты не способна догадаться сама, я объясню тебе кое что. Если ты видишь, что я вышел из себя, мышка, запомни три простых правила: Нельзя сопротивляться ― это ещё больше его распалит. Нельзя плакать ― он ненавидит слезы. Нельзя кричать ― это только подхлестнет его гнев. Надеюсь ты сможешь это запомнить, раз и навсегда. Иначе, милая, всё это может обернуться очень и очень дерьмово.

И я даже не нападал. Вообще не спешил. Куда она денется?

Она вдруг приобрела завидное спокойствие. На меня взирали глаза не юной запутавшейся восемнадцатилетней девушки. На меня смотрела секретарша Дьявола, тихо, лукаво и любопытно.

― А, «Он» ― кто? ― шепнула она заискивающе, чуть склонив светлую голову набок. Её тон был почти заговорщическим и заинтригованным, и она покусывала нижнюю губу, но по моему она нарочно это делает. Я оторвал наконец алчный взгляд от её губ, взметнув его в глаза цвета затмения.

― Зверь. ― ответил я односложно. Это не то, что мне нужно было скрывать от неё. Она и так догадывалась о нечто подобном.

Мой ответ, словно придал ей сил, она молнией метнула в меня взгляд, с лукавым оттенком.