Анахрон (книга первая)

Тут дикая мысль посетила Сигизмунда. А что, если все наплетенное им об озверелых тунгусских фундаменталистах — правда? Может, девка — действительно какая-нибудь дхарская беженка из тайги? Может, такие же раскосые у нее всю родню вырезали?

Да нет, бред. Кого чукчи могут вырезать? Они моржа-то подчас завалить не могут.

Стоп. О моржах ни слова.

Ладно, дома расспросит. Пора очки забирать.

К оптике надо было идти, слава Богу, не мимо кафе. Поэтому девка легко дала себя увести. По дороге обидчиво говорила что-то. Насколько понимал Сигизмунд, распекала его. За беспечность, видать, укоряла.

Получив заказ и расплатившись, Сигизмунд водрузил очки девке на нос. Вид Лантхильда обрела очень строгий. Глазами за стеклами похлопала. Потом подпрыгнула, забила в ладоши. Мрачноватые продавщицы невольно заулыбались. Самая неприветливая вдруг сказала:

— Заходите к нам еще.

* * *

По дороге домой и дома девка глядела на все с глубочайшим изумлением. На Сигизмунда то и дело поглядывала, будто в первый раз видит. На кобеля воззрилась. Даже засмеялась от радости.

То снимала очки, то снова цепляла их на нос. Сравнивала, видать. Перед зеркалом вертелась. Лоб хмурила. Вид имела важный, ученый.

— Ну девка, — сказал Сигизмунд, — ты теперь прямо Софья Ковалевская!

Лантхильда изящности сравнения не оценила. Сигизмунд прозревал, как бьется за гладким девкиным лбом незатейливая мысль: пыталась осознать, что же такое с ней, с девкой, произошло?

Сигизмунда осчастливить решилась с неохотой: сняла очки с носа и на него надеть пыталась. Сигизмунд очки отверг, проворчав:

— Ты бы еще на кобеля их нацепила, макака…

Девка с видимым облегчением вновь вступила в единоличное владение продукцией Мильденбергероптик.

Сигизмунд оставил Лантхильду осваиваться с новшеством и поехал в “Морену”.

Как приехал, сразу завертелся. Светочка сказала, что звонили первые субарендаторы. Отказываются. Нашли себе получше. Сигизмунд сказал: “не очень-то и хотелось”, но на всякий случай перезвонил — удостоверился и расставил все точки над “ы”, как выражался в таких случаях боец Федор.

Почти тут же отзвонил ГРААЛЮ. Давайте, ребята, дерзайте. Путь свободен.

Потом ездили с Федором за кормами. Привезли в контору. Светочка спросила, можно ли ей отсыпать для кошки.

— У тебя же не было кошки, Светка?

— Котеночка завели, — поведала Светочка.

Сигизмунд только рукой махнул. Мол, котят таким дерьмом кормить…

Светочка прогрызла ножничками маленькую деликатную дырочку в боку бумажного мешка. Отгребла себе немножечко в кулечек.

— Да что ты как украла.

— Так ведь и украла, Сигизмунд Борисович.

— Ну так пойди и взвесь, а я с тебя потом в день получки вычту.

Светочка обиделась.

Сигизмунду было некогда утешать Светочку. Он почти сразу же уехал — развозить продукцию по точкам. В одном месте разругались. Разговоров о ничтожном конфликте хватило аккурат на всю дорогу до следующей точки, причем говорил в основном Федор, а Сигизмунд больше соглашался. Возмущался Федор цветисто, разнообразно и забористо, с примерами из своей армейской жизни, а также из жизни шурина. Слушать Федора было интересно.

Потом ездили за химикатами. Проезжали по Обводному каналу. Дорога здесь — мягко говоря… Всякий раз дивуешься, что в канал еще не полетел, решетку своротив. Печально закончить жизнь вот так, в жидком дерьме, именуемом водами Обводного канала…

Таковы были незатейливые мысли Сигизмунда. Федор же об ином вдруг задумался. Попросил остановиться минут на пятнадцать. Мол, в храм ему надо зайти. Потребность ощутил.

Сигизмунд любопытства ради потащился вместе с Федором. Вошли, сняли шапки, попривыкли к теплу и полумраку. Федор решительно перекрестился три раза и истово приложился к храмовой иконе. Сигизмунд прикладываться не стал, мял шапку, ждал Федора.

Федор явно не знал, чем еще в храме заняться. Постоял, повертел головой по сторонам. Потом еще раз трижды перекрестился и опять истово приложился к храмовой иконе. Решительно двинулся к выходу, нахлобучив шапку раньше времени.

Они вышли из храмового помещения на лестничную площадку, пересекли ее и зашли во второе крыло здания — на кухню. На кухне сейчас никого не было, кроме одной мрачной тетки в белом, обсыпанном мукой платке. Федор хозяйски оглядел помещение на предмет возможного возвращения муравьев. Муравьи не возвращались. На всякий случай Федор осведомился у тетки — как. Тетка подтвердила: неприятеля ни слуху ни духу.

По всему было видно, что Федора здесь знают. С кухни гнать не торопились. Наметанным глазом Сигизмунд мгновенно выхватил белеющий в углу “Восход—40” — кошачий гальюн. Швейковские задатки бойца Федора приятно радовали сердце.

Мьюки имелась тут же — сидела, задумчиво глядя на собственный хвост. Была раскормлена и пушиста. В ответ на “кис-кис” Сигизмунда одарила его холодным, презрительным взглядом. Встала, потянулась и пошла куда-то по своим делам.

— Ну что, — бодро сказал боец Федор, — здесь, вроде бы, все в порядке. Идемте, Сигизмунд Борисович.

Сигизмунд неловко сказал “до свиданья”, на что тетка никак не отреагировала, и они с Федором затопали вниз по лестнице.