Анаконда

— Вот и хорошо. Я пока спущу эти сумки к машине. А вы дверь-то не закрывайте, сейчас прибудет группа, они на другой машине ехали, там и ваш муж, и мой начальник майор Рабинович Федор Федорович. Они уж и опись составят, и явку с повинной оформят. Ждите.

Подхватив сумки широкими и крепкими ладонями, натренированными годами занятий со штангой, Куприн легко, перескакивая со ступеньки на ступеньку, рванул вниз. К машине. Водитель, как только Куприн бросил на заднее сиденье сумки и плюхнулся рядом с ним, рванул с места. Только их и видели. Ну а что, собственно, видели? На этот вопрос самого доктора Хачатряна, вскоре приехавшего домой пообедать и узнавшего, что он в течение дня из долларового миллионера стал почти нищим, Сусанна так ничего вразумительного ответить и не смогла.

А Мадам стала на миллион богаче. Не вставая с тахты.

Под утро ей опять приснилось мужское бородатое лицо. Узкие губы кривились в глумливой усмешке, хитрые глаза смеялись, в лунном свете масляно переливалась соболиной спинкой высокая боярская шапка. Ставшее даже знакомым за последние полгода мужское лицо могло появиться в любой момент, в любой час ночи, в начале, середине или конце сна. Обычные сны для нее кончились. А кошмар был всегда один и тот же. «Змея, змея... — повторял мужик в боярской шапке, дробно смеялся и добавлял: — Но вашим костылем не служу я...»

Что было совершенно непонятно. И потому особенно страшно.

23 МАРТА 1997 Г. КИЛЛЕР ПО КЛИЧКЕ МАТРЕНА.

БЕЗ СЛОВ, НО ОТ ДУШИ

Конечно, деньги не пахнут. И на большинстве уникальных драгоценностей, за которыми тянется длинный шлейф чудовищных убийств, нет следов крови в виде засохшей кровяной корочки.

Но если бы существовал такой сверхчувствительный прибор, с помощью которого можно было бы восстанавливать запахи, оставленные на денежных купюрах их бывшими владельцами, то оказалось бы, что деньги, которыми были набиты крафтовые мешки в стальной комнате офиса Мадам, пахнут по-разному. Больше всего здесь было денег, пахнувших бедностью. Это были скромные тысячи, принесенные пенсионерами, учителями, врачами, представителями творческих профессий, не вписавшимися в новый курс реформ. Это они составили первоначальный капитал Мадам, принеся в ее пирамидную фирму «Власта и Лина» первые миллионы. А вот деньги из другого мешка пахли бензином, машинным маслом, потом. Эти деньги в ее фирму принесли те доверчивые сограждане, что рассчитывали, как и первые, на халяву приобрести автомобили по сниженной цене только потому, что «вовремя» обратились в фирму. Были тут деньги, которые пахли кровью и плацентой. Их Мадам «делала» на торговле кровью, частями человеческого тела, новорожденными для усыновления. А были и такие, что пахли спермой, женским трудовым потом, приторными духами. Их Мадам заработала на торговле «живым товаром».

У каждой купюры — свой запах. И доллары, полученные за продажу партии стрелкового оружия, собранного на подпольных заводах Тулы, в Чечню, Боснию, курдам в Турции, имели иной запах, чем русские рубли, полученные от торговли карельским лесом, переброшенным эшелонами Мадам на юг России и на Украину.

Так и с драгоценностями, которые по многочисленным и выверенным каналам поступали в подвалы НИИ, которым руководит Ирина Юрьевна Бугрова. Сколько брильянтов, сырых алмазов, изумрудов, хризолитов, жемчуга, «тигрового глаза», янтаря и других драгоценных и полудрагоценных камней, золота в слитках, песке, ломе стеклось за последние годы в таинственные подвалы этого престижного, пользующегося покровительством президента и членов правительства НИИ... И ни на одном камушке ни пылинки засохшей крови.

А ведь кровь была. За каждым камнем, за каждым граммом драгметалла.

Алая человеческая кровь.

Конечно же, первоначально крови не было ни на камнях, ни на золоте. Она появлялась в результате убийства людей, которым они принадлежали.

Точно так же первоначально у людей, совершавших по приказам Хозяйки и наводкам Мадам преступления, связанные с убийством и ограблением владельцев уникальных драгоценностей, не было желания убивать ни в чем не повинных людей.

Убивать приходилось. Чтобы следов не оставалось.

А нет человека, нет и следов. Остается в остатке чистое золото.

Матрена Дормидонтовна Семиглазова, так по паспорту значилась эта высокая, дородная, красивая женщина, которую Бог наградил не только изысканным именем, отчеством и фамилией, но и румянцем во всю щеку, высокой грудью, могучими бедрами, была человеком совсем не злого нрава. Она обожала твоего мужа, человека тихого, спокойного, непьющего и некурящего, скромного инженера в НИИ твердых сплавов. Она души не чаяла в своих сыновьях-близнецах, Вовике и Сереженьке, в 1996 году пошедших в первый класс и уже проявивших способности к пению и рисованию.

И вины ее в том, что смерть все время шла с ней рядом, не было. Так выходило.

Она и не знала, что у мужа больное сердце. Все просила в ту ночь: