Анаконда

Поваренок теперь уже обжаривал по очереди каждый кусочек пальца на сковороде и неторопливо кормил крокодила. Хищной рептилии, должно быть, нравился сам процесс, поскольку о том, чтобы насытиться такими порциями жаркого, не могло быть и речи.

Когда палач перешел к рукам и откусил порцию мизинца, силы покинули референта; он перестал орать; глаза его закатились; голова свесилась на потную грудь.

Мальчик аккуратно собрал свои поварские причиндалы и унес их в крытую бамбуковыми листьями хижину. Кинооператор деловито проверил, сколько метров пленки ушло на съемку, и тоже удалился.

А китаец, виртуозно владевший щипцами (как его назвать — хирург, палач, истязатель?), не спеша подошел к русскому, проверил, жив ли, не умер ли случайно от болевого шока, что было бы браком в его работе, удостоверился, что молодой человек жив, И тоже ушел.

На лужайке появились старик и девочка лет тринадцати, судя по всему, его ассистентка. Они развязали путы, положили истерзанного референта на траву; старик, достав из соломенной корзинки пучок игл, разложил их на тонкой рисовой циновке, осмотрел спину жертвы и, подержав каждую из игл секунду в огне жаровенки, которую разожгла девочка, воткнул иголки в двадцать три точки на теле, потом проверил каждую из иголок, слегка постучал деревянной палочкой по ним, словно фиксируя их в нужной точке, и, наконец подержав в пламени какой-то сморщенный корешок, дождавшись, когда корень начал выделять сизый пахучий дымок, стал водить дымящимся корнем над головой лежавшего без сознания пленника.

Тем временем девочка, нагрев на жаровне фарфоровую мисочку, ссыпала туда приготовленный ею здесь же порошок из растертых в фарфоровой ступке нескольких травинок, корешков и кусочков минералов, добавила туда же разжеванный ею коричневый корешок, который она достала из висевшего на шее узелка, налила немного воды, размешала и полученной густой массой, не дожидаясь, когда она остынет (благо юноша все равно был без чувств и не ощутил ожога), намазала все лишенные кожи части тела: пальцы и потерявший прежний товарный вид член...

Мадам возлежала в своем номере, совершенно голая, на огромной постели, предназначенной для любви, увы, одна.

Оказавшись в отеле, она сделала несколько звонков, трезво рассудив, что любым делом должны заниматься профессионалы. У нее были «схваченные» люди и в полиции, и в нашем консульстве, и в ряде торговых представительств; были свои информаторы в китайских, корейских и арабских криминальных структурах.

Надо было просто сформулировать задачу и сориентировать на размеры суммы, получаемой информатором. Только и всего. А после этого ждать.

Когда ужас от потери любовника, к которому она успела основательно привыкнуть за последние два года, прошел, трезво прочитала ситуацию — шантаж.

Кому-то что-то от нее надо. И она была готова дать это. Мадам давно усвоила урок: в таких ситуациях профессионалы, в отличие от диких московских рэкетиров, никогда не просят больше, чем ты можешь и захочешь дать. Рэкетиров, которые просили у нее слишком много, давно нет на свете.

А с разумными людьми можно и поторговаться.

Дверь неслышно открылась. Девушка, одетая как горничная, на цыпочках вошла в номер. Если бы читатель имел возможность приглядеться к ее застывшему хорошенькому личику, он легко узнал бы в ней свою старую знакомую. Именно она лечила час назад раны референта по Юго-Восточной Азии на маленьком островке в сорока минутах езды от Сингапура.

Она неслышно подошла к спящей. С удивлением осмотрела раскосыми глазенками мощные, рубенсовские формы обнаженной Мадам. С трудом сдержалась, чтобы не потрогать казавшиеся ненастоящими большие белые груди с коричневыми сосками и молочно-белой кожей, большой живот, складки на котором в лежачем положении разгладились и позволяли любителям монументальных форм насладиться лицезрением ровного белоснежного пространства, покрытого, несмотря на активно работающий кондиционер, крупными каплями пота. Глаз девочки сдержался на густом рыжем треугольнике, столь пышном, что вызывал ассоциации с париком.

Вынув из кармана передника крохотную лаковую коробочку, она открыла крышку, расписанную хризантемами, ссыпала на крышку чуть-чуть желтого порошка и дунула так, чтобы мельчайший порошок образовал облако над головой мерно похрюкивающей Мадам.

Та втянула широкими ноздрями курносого, но не лишенного изящества носика облачко душистого порошка, глубоко вздохнула и погрузилась в сон, еще более глубокий, чем тот, в котором она пребывала до появления в номере миниатюрной китаяночки.

А та подошла к видеомагнитофону и вставила в его чрево кассету.

На этом ее задача была выполнена. Уходя, не удержалась и все-таки потрогала пушистый рыжий лобок Мадам, погладила, как гладят котенка. Ее ожидания оправдались: волосы были нежные и мягкие.

Мадам очнулась через тридцать минут: усталости и вялости как не бывало. Когда она раскрыла глаза, тут же раздался телефонный звонок.

— Мадам?

— Ну?

— Включите видеомагнитофон.