Anamnesis morbi. (История болезни)

В наступившей тишине мы просидели несколько минут. Просто впитывая солнце, запахи раннего утра и ветер с моря. Наслаждаясь тем, что — живы.

Глава 7

10 августа, 11.25,

о. Крит, Ираклион, клиника Св. Варфоломея

— Тина, я хочу тебя кое с кем познакомить! — сообщил Андре вышедшей из палаты стройной невысокой женщине с красивым, но невероятно усталым лицом. — Это Павел, врач из России. Он лечил Димаса Антониди, и тот завещал ему кое-что сделать. А это — его друзья и коллеги.

Тина удивленно вскинула брови и вопросительно посмотрела на лейтенанта:

— Из России? От Димаса? Но…

— Не волнуйся, у меня было много возможностей проверить их на предмет отсутствия злых умыслов, — улыбнулся Андре. — Поверь мне на слово: события минувшей ночи доказали, что ЭТИ посланцы Димаса — друзья.

— Поверю, — женщина тоже улыбнулась. — Рада знакомству, Павел! — И протянула руку.

Я осторожно ее пожал и поспешил представить коллег:

— Это Клара.

Улыбка и изящный книксен. Господи, и где только научилась-то?!

— А это Иван.

Петрович по-военному кивнул головой и долго тряс своей лапищей узкую ладошку Тины.

— Тина, времени у нас мало, поэтому я начну с самого главного: Павел привез ключ! — торжественно заявил Андре.

— Ключ?! — удивилась женщина.

— Ну да, ключ. К шифру, — уточнил лейтенант.

Тина перевела недоверчивый взгляд на меня:

— У вас и в самом деле есть трафарет?

— Ну, если уж быть точным, то он — у Андре. Я передал ему на ответственное хранение. Но привез ключ я, это правда.

— И вам действительно передал его Димас?

— Опять же, не совсем так. Он лишь сказал, где находится печать. А ключ был с ней вместе.

Опять недоумение на лице.

— Печать? Какая печать?

— Вот эта, — я вытащил камень из-за ворота рубашки.

Тина протянула было руку к моей груди, как вдруг меня осенило:

— Осторожно! — воскликнул я, отшатнувшись.

Андре схватился за кобуру, а Петрович присел и полез в штаны за своим револьвером.

— Что случилось? — озадаченная, Тина так и застыла с протянутой рукой.

— Видите ли… не знаю, как вам это объяснить, но до сих пор печать не давала притрагиваться к себе женщинам! — попытался сформулировать я.

— То есть?!

— Ну… она их обжигала… — чувствуя себя полным идиотом, пояснил я.

Сочувственно посмотрев на меня, Тина быстрым движением схватила печать. Я зажмурился.

— Ну вот, видите, ничего со мной не случилось! А… печать в самом деле пульсирует, или мне кажется? — услышал я ее удивленный голос.

Андре ответил за меня:

— Не кажется. Она пульсирует.

— Удивительно… Будто живая! И рисунок, кажется, такой же, как и на воске, которым была запечатана амфора, верно? — Тина поглаживала печать, прислушиваясь к своим ощущениям и любуясь ею.

— Да, очень похож на тот! — подтвердил лейтенант.

Я ничего не понимал. Печать, оказывается, обладает странной избирательностью в отношении к прекрасному полу. Обожгла Кларочку, чуть не убила Лидию… и при этом совершенно спокойно лежит сейчас на ладони Тины. Да еще и пульсирует как ни в чем не бывало! Странно, очень странно это… впрочем, как и все в этой невероятной истории!

— А зачем она нужна? — поинтересовалась Тина, отпуская печать.

Я заправил ее за пазуху и тяжело вздохнул. Опять, в который уж раз, придется рассказывать все с самого начала. Да еще и следить за тем, чтобы не сболтнуть ненароком лишнего:

— Это долгая история. Здесь есть что-нибудь вроде кафетерия? Предлагаю переместиться туда, заодно и позавтракаем.

Воспрянувший Петрович из-за спины Тины показал мне два больших пальца.

Завтрак и мой рассказ закончились одновременно. Тина задумчиво помешивала ложечкой кофе:

— Так вы говорите, что тот, кто возьмет этот жезл, сможет исцелять? Даже безнадежных больных? — в ее глазах заплескалась такая надежда, что мне стало не по себе.

— Так говорил Димас, — почему-то чувствуя себя виноватым, подтвердил я.

— Тина, не нужно тешить себя пустой надеждой на чудо! Неправильно это, нечестно… По отношению к Алексу, прежде всего! — вклинился в наш разговор Андре. — Пойми, этот жезл, если он и в самом деле существует, представляет собой лишь историческую и культурную ценность. Не более того!

Я благодарно посмотрел на него. Лейтенант нравился мне все больше: за последние несколько часов он не раз уже вытаскивал меня из крайне неприятных ситуаций. Вот и сейчас тоже.

— Да я понимаю! — вздохнула Тина, и глаза ее наполнились слезами. — Просто никак не могу смириться с тем, что Алекс… — голос ее сорвался, и она замолчала, подняв голову и кусая губы.

Андре встал и обнял ее за плечи. Женщина уткнулась лбом в его живот и беззвучно зарыдала.

Впрочем, через минуту уже овладела собой и оторвалась от лейтенанта:

— Прошу прощения… нервы совсем ни к черту стали. Итак, вернемся к карте и ключу.

— Ключ вот! — эффектным жестом Андре достал из нагрудного кармана бронзовую решетку и положил на середину стола.

— А карта — вот! — сквозь слезы улыбнулась Тина, достала из сумочки сложенную вчетверо бумагу и протянула мне.