Анархист

«Вожди» двух «союзных» армий замолчали. Григорий начал писать на обрывке старой афиши, старательно выводя печатными буквами «соответствующие случаю» слова. Он старался писать аккуратно, от усердия закусив губу. Наконец, закончил, откинулся назад и склонил голову на бок, любуясь собственным творчеством.

– Паша, ну-ка послушай, что я тут насочинял… – И не дожидаясь ответа начал читать вслух.

«Товарищи большевики Российской Коммунистической Партии, мы представители трудового народа России вчера обратились к вам с просьбой о переговорах, дабы избежать ненужного кровопролития ваших товарищей бабского пола. Вы, наверное, не поняли, что намерения у нас самые серьёзные, поэтому сегодня мы высылаем вам часть тела гражданки Розалии Самуиловны Землячки. Если вы и завтра будете плевать на судьбу ваших баб, мы будем убивать их по одной в день и присылать вам уже не пальчики, или ушки, а головы. Смерти этих женщин будут целиком на вашей совести. Дата. Подпись. Анархист Григорий Рогов».

– А не боишься настоящим то именем подписываться? – Из тёмного угла раздался бас Кайгородова. – А вдруг они начнут мести по всей России всех, кто с такой фамилией живёт?

– Шуточки у тебя, Петрович. Мне даже с них смешно. – Мрачно осклабился Гришан и раздельно произнёс – Ха – ха – ха. Нет, конечно, для такой экзекуции надо массу времени, а времени мы им как раз и не дадим. Пошли лучше оттяпаем у этой Землячки ухо. Хорошо бы с серьгой, чтобы опознать можно было. Были у ней серьги?

…

(Москва. Кремль. Третий день Съезда)

Рано утром десятого марта на кухне Кремлёвской столовой царила обычная для времени работы Съезда суета. Сновали грузчики с мешками крупы, сахара и картошки, голосистые кухарки переругивались с рубщиками мяса. Упитанные, даже в это голодное время, повара гремели кастрюлями и сковородками. Внезапно, перекрывая гам, под низкими сводами пронёсся истошный женский крик.

– А – а – а – а! Батюшки светы! Матерь божья пресвятая богородица, помилуй мя грешну! – Голосила какая-то кухарка в гольевой[161]. В руке у нее зажато что-то плохо различимое в кухонном пару. – Что ж это деется, люди добрые? Это ж ухо! От живого человека отрезано! – Она опять издала дикий вопль.

– Надоть охрану кликнуть – рассудительно пробасил один из подсобников, тащивший на пару с приятелем мешок с картошкой. – Пущай чека разбирается чего это на кухню человечьи ухи подкидывают.

– Вот ты, Архипка, и иди, раз такой умный, – в тон ему ответил напарник. – В чеку пойдёшь, так и неизвестно, вернёшься, аль нет.

А и пойду, надо сознательность проявлять! – Архип бросил мешок и отправился в гольевой цех. – Матрёха! Ты что ль голосила? Кажи, что ты там нашла. Можь, перепутала гриб какой с ухом?

– Сам смотри, Петрович, вона я его туда бросила…

– А где ты его обнаружила-то?

– Вот в том вот мешке с битыми курями и лежало. – Матрёна ткнула грязным пальцем в валявшийся на полу мешок. – Глянь, там, кажись, ещё чего-то есть…

– Точно, никак письмо. – Архип поднял обрывок афиши, на котором виднелся убористый рукописный текст. Матрёшка, ты читать умеешь?

– Смеёшься, Петрович? Тут бедной женщине не до смеху… Тут вона ухи человечие… Ещё смотри, на ухе то серёжка болтатся. Да какà ладна… С камушком. Бабье ухо стало быть.

– «То-ва-ри-щи, – начал читать медленно и по слогам Архип, – Товарищи! бо-ль-ше-ви-ки…» – он прервал сложный умственный процесс и сложил обрывок несколько раз. Потом подобрал ухо и положил его на письмо. – Пойду, отдам охране, пускай сами разбираются, что тут к чему.

Через четверть часа ухо и письмо террористов лежали на столе у Дзержинского.

…

– Но мы их обманем! – Ленин характерным жестом потряс над головой кулаком. – Да-с, Феликс Эдмундович, именно обманем! Ну, какие же сволочи! Отрезать ухо! До чего докатилась буржуазия! Поистине нет такой низости, на какой не может пойти капитал, чтобы достичь своих целей.

Нечего с такими бандитами церемонится! Не-че-го! Мы дадим в «Правде» сообщение о согласии на переговоры. Пусть назначают время и место. Если эти мерзавцы такие хитрые, то я думаю, они найдут способ сообщить нам об этом. Проведём первый раунд. Всё узнаем. А потом со всей мощью пролетарского гнева обрушимся на головы этих сволочей. Ничего они не получат! НИ-ЧЕ-ГО!

Проработайте этот вопрос и в ближайший перерыв доложите мне о готовности. Это архиважно! Всякое промедление – смерти подобно.

– И пока не говорите больше никому. Я ещё подумаю, под каким соусом подать это всё. Феликс Эдмундович, я на вас надеюсь, а Бухарину я сам скажу, что в «Правде» следует написать.

Уже утром следующего дня на первой полосе главного печатного органа большевиков красовалась броская статья за подписью главного редактора «Правды» Николая Бухарина: – «Идём ли мы на переговоры? Безусловно, да!» В статье любимец партии нёс какой-то вздор о профсоюзах, об анархо-синдикалистах и ещё о какой-то чепухе. Только заканчивалась статья странным предложением: «Мы согласны на любые переговоры, если будем знать место и время.

…