Анархисты будущего. (Москва через 20 лет)

Аня была дома вечером, когда в комнату вошел отец.

Он никогда почти не заходил к ней: холодное отношение к домашним было отличительной чертой Синицына; с дочерью он был всегда далек.

Аня читала книгу и удивленно взглянула на отца.

Тот подвинул стул и сел.

— Я должен с тобой поговорить, — сказал он. — Про тебя идут дурные слухи.

— Дурные слухи… Про меня? — покраснела Аня.

— В один прекрасный день тебя могут арестовать. Согласись, что это не доставит особенного удовольствия ни мне, ни матери.

Аня молчала.

— Я не вмешивался до сих пор в твои убеждения, надеясь на твой здравый смысл. Но оказывается, что я слишком понадеялся. Ты скомпрометировала себя, связавшись с этими анархистами. Я не понимаю, чего тебе нужно? — продолжал он, с недоумением разводя руками. — У тебя прекрасная комната, электричество, все нужное и пятьдесят рублей в месяц на карманные расходы! Ты не подумала, что можешь лишиться всего этого?

— Да… я не думала, — вся пунцовая, ответила Аня.

— Именно, ты можешь лишиться. В первый раз я пользуюсь правом отца и запрещаю тебе всякую политику!

— Это насилие! — вырвалось у Ани.

— Что?! — нахмуря брови, произнес Синицын.

— Я не согласна. Я уеду от вас! — твердо произнесла Аня.

Глаза их встретились, но Аня не опустила своих.

«Решительный шаг! Свобода!» — проносились в ее голове обрывки мыслей.

Синицын пожал плечами, встал и вышел.

«Одумается», — решил он. Он все еще надеялся на «здравый смысл» Ани.

Через полчаса в квартире Александра Васильевича затрещал телефон. Цветков сразу узнал голос Ани.

— Меня выгнали из дома. Полный разрыв, — говорила она. — Отец уехал, а мама плачет и заперлась. Впрочем, может быть, теперь и не плачет. Можно мне со всем моим скарбом приехать пока к вам, а потом мы вместе пойдем искать мне комнату?

— Располагайте мной и моей квартирой, как вам угодно! — ответил он. — Жду!

И поймал себя на том, что беда Ани лично для него — счастливое происшествие.

VI

Среди «настроений»

На другой день Аня жила уже на «собственной» квартире. Это была маленькая комната в одно окно, в которой едва устанавливались комод, кровать, стол и три стула. Александр Васильевич пришел в ужас от этой комнаты, но Аня настояла на том, чтобы ее нанять. Комната по существующим ценам стоила недорого, всего двадцать рублей, хотя была в восьмом этаже. Впрочем, подъемная машина заставляла не замечать этой вышины.

Зато из окна открывался великолепный вид на Москву во всем ее смешении современности с остатками старины и башнями Кремля, точно часовыми вокруг старинных соборов и дворца императора.

Рядом с комнатой Ани жил другой квартирант, пожилой человек, который открыл дверь и с любопытством смотрел на новые лица.

— Это наш Максим Максимович, — назвала его хозяйка квартиры. — Он немного нездоров, но это чудеснейшая личность.

Она тихонько показала Александру Васильевичу на лоб. И когда они втроем стояли у окна, любуясь видом Москвы, Максим Максимович тихонько вошел в комнату и представился, пожав руки Ане и Цветкову.

— Отставной капитан Лапшин… Болен родиной…

Александр Васильевич только теперь рассмотрел его лицо, желтое, изможденное, с лихорадочно блестящими глазами.

— Нанимаете комнату у Дарьи Яковлевны? — спросил Лапшин. — Отлично. Будем жить по соседству. Вместе ждать общей гибели…

— Да будет вам, Максим Максимович, — шутливо заметила ему хозяйка, — с вашей-то гибелью!

— Все погибнем, Дарья Яковлевна, все! Не на кого опереться родине! — торжественно заговорил сумасшедший. — Нет у нас ни одного класса, ни одного сословия с потребностью созидать, а не разрушать! Народ… он испорчен снизу и доверху! Мы — вырождающаяся нация! Что у нас? Одни стихийные взрывы! И будет общий стихийный взрыв, и все погибнет. Все! Конец мира!

Он протянул вверх руку, и эта рука тряслась, а на глазах показались крупные слезы.

Хозяйка увела его из комнаты.

— Анна Андреевна, здесь вам нельзя оставаться, — сказал Александр Васильевич. — Этот сумасшедший…

— Хозяйка мне говорила, что он очень тихий, — ответила Аня. — Беспокоить он меня не будет. Наоборот, это будет создавать известное настроение, будить энергию.

Александр Васильевич не стал спорить. Комната была нанята.

Прошло несколько дней. Александр Васильевич почти каждый день бывал у Ани или она у него. Несколько раз они вместе обедали. В нем все более и более крепло чувство привязанности.

Но после того полунамека, полуобъяснения, когда он провожал Аню из своей квартиры, Александр Васильевич ни разу не обмолвился о своем чувстве. Между ними установились простые, братские отношения. Вместе с нею Александр Васильевич чувствовал себя легко и спокойно, но зато у себя, в одиночестве, его все чаще и чаще начало посещать мрачное настроение. Тогда он вспоминал Максима Максимовича и его слова об общей гибели.