Совершенно иначе обстоит дело с письменным способом человеческого выражения. Никто, кроме тех, кто сильно интересуется прогрессивными идеями, не будет утруждать себя серьезными книгами. Это подводит меня к еще одному открытию, сделанному после многих лет общественной деятельности. Вот оно: несмотря на все требования образования, ученик примет только то, чего жаждет его разум. Эта истина уже признана большинством современных педагогов в отношении незрелого ума. Я думаю, что это в равной степени верно и в отношении взрослых. Анархистов или революционеров можно воспитать не больше, чем музыкантов. Все, чего можно добиться, – это посеять семена мысли. Разовьется ли из этого нечто жизненно важное, во многом зависит от плодородия человеческой почвы, хотя нельзя упускать из виду и качество интеллектуального семени.
На встречах слушатели отвлекаются на тысячу несущественных вещей. Оратор, каким бы красноречивым он ни был, не может избежать рассеянности толпы с неминуемым результатом, что ему не удастся быть принятым. По всей вероятности, он даже сможет выразить себя.
Отношения между писателем и читателем более интимные. Верно, что книги лишь то, чем мы хотим их видеть, или скорее то, что мы в них читаем. То, что мы на это способны, демонстрирует важность письменного выражения по сравнению с устным. Именно эта уверенность побудила меня собрать в одном томе свои идеи по различным темам личной и общественной важности. Они представляют умственную и душевную борьбу в течение двадцати одного года – выводы, сделанные после многих перемен и внутренних переосмыслений.
Я не настолько оптимистична, чтобы надеяться, что моих читателей будет так же много, как слушателей. Но я предпочитаю обращаться к тем немногим, кто действительно хочет учиться, а не к тем, кто приходит развлекаться.
Что касается книги, то она должна говорить сама за себя. Пояснительные замечания лишь отвлекают от изложенных идей. Тем не менее я хочу предупредить два возражения, которые, несомненно, будут выдвинуты. Одно относится к эссе «Что такое анархизм…», другое – к «Меньшинству против большинства».
«Почему вы не говорите, как все будет устроено при анархизме?» – это вопрос, с которым мне приходилось сталкиваться тысячи раз. Потому что я считаю, что анархизм не может постоянно навязывать будущему железную программу или метод. То, с чем приходится бороться каждому новому поколению и что оно менее всего способно преодолеть, – это бремя прошлого, сковывающее нас всех, как сетью. Анархизм, по крайней мере в моем понимании, оставляет потомкам свободу развивать свои собственные особые системы в гармонии со своими потребностями. Наше самое живое воображение не может предвидеть возможности расы, освобожденной от внешних ограничений. Как же тогда кто-то может наметить линию поведения для грядущих? Мы, дорого платящие за каждый глоток чистого, свежего воздуха, должны остерегаться стремления сковывать будущее. Если нам удастся очистить землю от мусора прошлого и настоящего, мы оставим потомкам величайшее и самое надежное наследие всех веков.
Наиболее удручающая тенденция, распространенная среди читателей, состоит в том, чтобы вырвать одно предложение из произведения, как критерий идеи или личности писателя. Фридриха Ницше, например, осуждают как ненавистника слабых, потому что он верил в
Это та же узкая позиция, которая видит в Максе Штирнере не что иное, как апостола теории «каждый сам за себя, черт его побери». То, что индивидуализм Штирнера заключает в себе величайшие социальные возможности, полностью игнорируют. Тем не менее верно и то, что если общество когда-нибудь и станет свободным, то это произойдет благодаря освобожденным индивидам, чьи свободные усилия создают общество.
Эти примеры подводят меня к возражению, которое будет выдвинуто против
В остальном пусть моя книга говорит сама за себя.