Читаем Анархизм. Сочинения одного из лидеров мирового анархического движения начала ХХ века полностью

Совершенно иначе обстоит дело с письменным способом человеческого выражения. Никто, кроме тех, кто сильно интересуется прогрессивными идеями, не будет утруждать себя серьезными книгами. Это подводит меня к еще одному открытию, сделанному после многих лет общественной деятельности. Вот оно: несмотря на все требования образования, ученик примет только то, чего жаждет его разум. Эта истина уже признана большинством современных педагогов в отношении незрелого ума. Я думаю, что это в равной степени верно и в отношении взрослых. Анархистов или революционеров можно воспитать не больше, чем музыкантов. Все, чего можно добиться, – это посеять семена мысли. Разовьется ли из этого нечто жизненно важное, во многом зависит от плодородия человеческой почвы, хотя нельзя упускать из виду и качество интеллектуального семени.

На встречах слушатели отвлекаются на тысячу несущественных вещей. Оратор, каким бы красноречивым он ни был, не может избежать рассеянности толпы с неминуемым результатом, что ему не удастся быть принятым. По всей вероятности, он даже сможет выразить себя.

Отношения между писателем и читателем более интимные. Верно, что книги лишь то, чем мы хотим их видеть, или скорее то, что мы в них читаем. То, что мы на это способны, демонстрирует важность письменного выражения по сравнению с устным. Именно эта уверенность побудила меня собрать в одном томе свои идеи по различным темам личной и общественной важности. Они представляют умственную и душевную борьбу в течение двадцати одного года – выводы, сделанные после многих перемен и внутренних переосмыслений.

Я не настолько оптимистична, чтобы надеяться, что моих читателей будет так же много, как слушателей. Но я предпочитаю обращаться к тем немногим, кто действительно хочет учиться, а не к тем, кто приходит развлекаться.

Что касается книги, то она должна говорить сама за себя. Пояснительные замечания лишь отвлекают от изложенных идей. Тем не менее я хочу предупредить два возражения, которые, несомненно, будут выдвинуты. Одно относится к эссе «Что такое анархизм…», другое – к «Меньшинству против большинства».

«Почему вы не говорите, как все будет устроено при анархизме?» – это вопрос, с которым мне приходилось сталкиваться тысячи раз. Потому что я считаю, что анархизм не может постоянно навязывать будущему железную программу или метод. То, с чем приходится бороться каждому новому поколению и что оно менее всего способно преодолеть, – это бремя прошлого, сковывающее нас всех, как сетью. Анархизм, по крайней мере в моем понимании, оставляет потомкам свободу развивать свои собственные особые системы в гармонии со своими потребностями. Наше самое живое воображение не может предвидеть возможности расы, освобожденной от внешних ограничений. Как же тогда кто-то может наметить линию поведения для грядущих? Мы, дорого платящие за каждый глоток чистого, свежего воздуха, должны остерегаться стремления сковывать будущее. Если нам удастся очистить землю от мусора прошлого и настоящего, мы оставим потомкам величайшее и самое надежное наследие всех веков.

Наиболее удручающая тенденция, распространенная среди читателей, состоит в том, чтобы вырвать одно предложение из произведения, как критерий идеи или личности писателя. Фридриха Ницше, например, осуждают как ненавистника слабых, потому что он верил в сверхчеловека. Неглубоким толкователям этого гигантского ума не приходит в голову, что это видение

сверхчеловека также призывало к такому состоянию общества, которое не порождает расу слабаков и рабов.

Это та же узкая позиция, которая видит в Максе Штирнере не что иное, как апостола теории «каждый сам за себя, черт его побери». То, что индивидуализм Штирнера заключает в себе величайшие социальные возможности, полностью игнорируют. Тем не менее верно и то, что если общество когда-нибудь и станет свободным, то это произойдет благодаря освобожденным индивидам, чьи свободные усилия создают общество.

Эти примеры подводят меня к возражению, которое будет выдвинуто против «Меньшинств против большинства».

Без сомнения, я буду отлучена от церкви как враг народа за то, что отрицаю массу как творческий фактор. Но я предпочитаю это, чем грешить демагогическими банальностями, которые так широко распространены в качестве приманки для народа. Я слишком хорошо понимаю болезнь угнетенных и обездоленных масс, но я отказываюсь прописывать обычные нелепые паллиативы, которые не дают больному ни умереть, ни выздороветь. В отношении социальных недугов невозможно быть слишком экстремальным, кроме того, экстремизм, как правило, истинен. Мое неверие в большинство продиктовано моей верой в возможности личности. Только когда последний становится свободным в выборе соратников для достижения общей цели, мы можем надеяться на утверждение порядка и гармонии из этого мира хаоса и неравенства.

В остальном пусть моя книга говорит сама за себя.

Эмма Гольдман

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история (Центрполиграф)

История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике
История работорговли. Странствия невольничьих кораблей в Антлантике

Джордж Фрэнсис Доу, историк и собиратель древностей, автор многих книг о прошлом Америки, уверен, что в морской летописи не было более черных страниц, чем те, которые рассказывают о странствиях невольничьих кораблей. Все морские суда с трюмами, набитыми чернокожими рабами, захваченными во время племенных войн или похищенными в мирное время, направлялись от побережья Гвинейского залива в Вест-Индию, в американские колонии, ставшие Соединенными Штатами, где несчастных продавали или обменивали на самые разные товары. В книге собраны воспоминания судовых врачей, капитанов и пассажиров, а также письменные отчеты для парламентских комиссий по расследованию работорговли, дано описание ее коммерческой структуры.

Джордж Фрэнсис Доу

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / История / Образование и наука
Мой дед Лев Троцкий и его семья
Мой дед Лев Троцкий и его семья

Юлия Сергеевна Аксельрод – внучка Л.Д. Троцкого. В четырнадцать лет за опасное родство Юля с бабушкой и дедушкой по материнской линии отправилась в Сибирь. С матерью, Генриеттой Рубинштейн, второй женой Сергея – младшего сына Троцких, девочка была знакома в основном по переписке.Сорок два года Юлия Сергеевна прожила в стране, которая называлась СССР, двадцать пять лет – в США. Сейчас она живет в Израиле, куда уехала вслед за единственным сыном.Имея в руках письма своего отца к своей матери и переписку семьи Троцких, она решила издать эти материалы как историю семьи. Получился не просто очередной труд троцкианы. Перед вами трагическая семейная сага, далекая от внутрипартийной борьбы и честолюбивых устремлений сначала руководителя государства, потом жертвы созданного им режима.

Юлия Сергеевна Аксельрод

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное

Похожие книги

1941: фатальная ошибка Генштаба
1941: фатальная ошибка Генштаба

Всё ли мы знаем о трагических событиях июня 1941 года? В книге Геннадия Спаськова представлен нетривиальный взгляд на начало Великой Отечественной войны и даны ответы на вопросы:– если Сталин не верил в нападение Гитлера, почему приграничные дивизии Красной армии заняли боевые позиции 18 июня 1941?– кто и зачем 21 июня отвел их от границы на участках главных ударов вермахта?– какую ошибку Генштаба следует считать фатальной, приведшей к поражениям Красной армии в первые месяцы войны?– что случилось со Сталиным вечером 20 июня?– почему рутинный процесс приведения РККА в боеготовность мог ввергнуть СССР в гибельную войну на два фронта?– почему Черчилля затащили в антигитлеровскую коалицию против его воли и кто был истинным врагом Британской империи – Гитлер или Рузвельт?– почему победа над Германией в союзе с СССР и США несла Великобритании гибель как империи и зачем Черчилль готовил бомбардировку СССР 22 июня 1941 года?

Геннадий Николаевич Спаськов

Публицистика / Альтернативные науки и научные теории / Документальное
Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное