Анатолий Мариенгоф: первый денди Страны Советов

«…1946 год. Мы встретились на даче, на Карельском перешейке. Вечером я должен был развезти гостей по домам. На Карельском перешейке дороги ещё не были реконструированы. Крутые спуски чередовались со столь же крутыми подъёмами. Машина у меня была старая, довоенная, малоповоротливая. Рядом со мной села Галина Сергеевна Уланова, сзади – Д.Д. Шостакович и писатель А.Б. Мариенгоф. На одном особенно крутом спуске Мариенгоф наклоняется ко мне и шепчет: “Вы чувствуете, кого вы везёте? Вы понимаете, как сейчас могут кончиться две биографии?”

(Нас было четверо. Но Мариенгоф говорил только о двух биографиях! Значит, мою и свою он совершенно правильно вывел за скобки.)»

Михаил Ардов (протоиерей). «Вокруг Ордынки»

* * *

Добавим ещё несколько короткостиший:

Жизнь пробежав с горы на лыжах, Нехитрый понял я закон:

Чем ближе человек к животному, чем ближе, —Тем и счастливей, бедный, он.Ну вот, дочитываю жизни книгу.Всего осталось несколько страниц.Что за толкучка дней, событий, лиц!А под конец:На, выкуси-ка фигу!

Теряешь совесть: Что ж, теряй…Как век войны. Как этот негодяй.Живут писатели в гостинице «Москва»,Окружены официантской службой,Любовью без любви и дружбою без дружбы.А чтоб витать под облаками,

Закусывают водку балыками.Послушайте, господин чудак,Иже еси на небеси,Ведь это сотворили вы бардак?..Мерси!

Глава пятнадцатая

Трудное счастье Мариенгофа и Козакова

«Золотой обруч»

Отгремела война. Настало мирное время. Казалось бы, пришла пора решать жизненные вопросы: восстанавливать города и строить новые, налаживать сельское хозяйство и экономику…

В воздухе чувствуется привкус свободы, ощущение небывалой лёгкости. Эти чувства не обходят стороной и нашего героя. Новые тексты пишутся споро, а в голове остаётся ещё столько замыслов, что хватит на нескольких литераторов.

Мариенгоф решает, что пора выйти к широким литературным кругам и массовому театральному зрителю. Предвоенный успех «Шута Балакирева» напомнил об имажинистских деньках, когда слава кружила голову. Хочется почувствовать это снова.

Для начала удаётся пристроить «Балакирева» в БДТ. Весь 1945 год и ближайшие сезоны спектакль не сходит с театральной сцены на Фонтанке, 65. Затем принимается решение продолжить совместное творчество с Михаилом Козаковым. Пусть история с мультфильмом не выгорела, может быть, получится с театром.

Оба драматурга чутко воспринимают действительность, понимают, чего от них ждут: пьесы о послевоенном быте, полном воздуха, свободы, счастья, лета, солнца, моря, золотых песков – всего, что способно вдохновить на трудовые подвиги.

Легче писать о том, что хорошо представляешь. Мариенгоф всегда придерживался этих взглядов. Они отражены и в мемуарах, когда он ссылается на дневники и письма Толстого: