Анатолий Папанов. Холодное лето последнего года

Городничий в «Ревизоре» – очень важная для меня роль. Меньше всего хотелось бы, чтобы его воспринимали как абсолютно комический персонаж – мне-то совсем не хочется над ним смеяться. Он переживает настоящую трагедию – ведь он катастрофически ошибся в своих жизненных позициях, в своих расчетах, весь его казавшийся незыблемым мир рассыпается… Для меня это трагикомический персонаж.

В. Плучек поставил «Ревизора» не как привычную для того времени социально-бытовую комедию о нравах уездного города, а шире – в спектакле звучала гоголевская тема неизбежности расплаты людей за неправедные дела. И Папанов прекрасно исполнил роль городничего, освободив образ своего героя от штампов, свойственных массе других постановок.

В. Плучек: «Как режиссер я бываю настойчив в жестком рисунке мизансцен, строя спектакль от события к событию и актера от поступка к поступку. Так ставил я и начальную сцену „Ревизора“ – чтение городничим письма. Внезапно на репетиции Анатолий Дмитриевич в образе городничего вскочил, разметал все на своем пути и ушел со сцены. Затем вернулся, относительно успокоившись, еще раз подозрительно огляделся и только тогда начал читать письмо. Было очевидно: Антону Антоновичу Сквозник-Дмухановскому всюду мерещились враги. Так актер воплотил режиссерский тезис о всевластии страха над Россией. Ему захотелось появляться в этой сцене без мундира, в ночной рубашке, наскоро заправленной в брюки.

Он жадно отбирал из жизни наблюденное и пережитое, импровизировал… Будучи человеком волевым, Папанов однажды и навсегда завязал с употреблением спиртного – за праздничным столом неумолимо наливал себе „Нарзан“ вместо водки. Таким образом, в дни работы над ролью городничего у него была обостренная „эмоциональная память“ на похмельное состояние. И он выводил на сцену своего персонажа после трудной ночи, с перепоя, с тяжелой головой. А тут – это письмо с предупреждением о грядущем ревизоре! И жуткий сон с двумя крысами. У Гоголя сказано, что эти крысы были неестественной величины, и все мы привыкли представлять себе этаких крыс величиной со слона. А папановский городничий показывал двумя перстами крохотных, с птичку колибри, зверьков, клопово-мелких. „Неестественная величина“ крыс обретала жуткую форму ужасов Кафки, мистическую силу, увиденную как бы с другой стороны. Вот оно – особое свойство большого художника: властно сохранить право на свое собственное видение явлений жизни».

Очень интересно было играть Юсова в «Доходном месте» А. Н. Островского (этот спектакль поставил в нашем театре Марк Захаров, настоявший, кстати, на моей игре без грима), Фамусова в «Горе от ума».