Анатолий Зверев в воспоминаниях современников

После возвращения из армии вновь занимался только рисованием, живописью, графикой. Ходил по музеям, в зоопарк, уезжал на этюды в Подмосковье. В сутки спал иногда два-три часа, а остальное время работал. За работы брал мизерную плату — хватало лишь на краски, кисти. Но вскоре выпал случай познакомиться с Георгием Дионисовичем Костаки.

Костаки был потрясён картинами Анатолия, стал ему помогать, пригласил рисовать на свою дачу (в шестнадцатиметровой комнате, в которой жили шесть человек, работать было невыносимо трудно).

В доме Г. Д. Костаки работы брата увидели такие известные люди, как дирижёр И. Маркевич из Франции, Р. Фальк и многие знаменитости — знатоки искусства. Г. Д. Костаки говорил нашей маме: «Пелагея Никифоровна, о вашем сыне будут писать века».

В дни всемирного фестиваля 1957 года в Москве Толя, узнав о конкурсе художников в парке имени Горького, под видом рабочего принял в нём участие. Председатель жюри присудил ему высшую награду, но сделали так, будто и не существовало этого инцидента. Победа не принесла славы. Но друзья, ценители картин Анатолия, помогали устраивать его персональные выставки за границей. Костаки на протяжении многих лет поддерживал Анатолия.

Судьба свела Анатолия с Оксаной Михайловной Асеевой. Она стала ему второй матерью, другом, создавала Толе все условия для работы. Своей мастерской у Анатолия никогда не было: где рисовал картину, там оставлял.

В 1979 году умерла наша мама. Для нас всех это было большой утратой.

Смерть матери, а в последующем смерть О. М. Асеевой потрясли душевное состояние Анатолия. Здоровье резко ухудшилось… 9 декабря 1986 года его не стало.

ТЕОДОР ГЛАНЦ

Памяти Анатолия

Он был художником, но умер, как поэт.Когда вдруг в зале вспыхивает свет,Всех на мгновение охватывает страх.Ведь окончание сеанса — в небесах,

Куда для зрителей пути покамест нет.Он был художником, но прожил, как поэт.Король подъездов, тамада больниц,Пред Богом и вином склонённый ниц,Вся жизнь, как полотно, размыта в сюре,Вся жизнь, как полотно, сплошной абстракт.И сотни ангелов, шутов и фурийСобой украсили прощальный тракт.Везёт не Конь, а Кот, но тоже блед.Был человек, а умер, как поэт.Киркой теперь по сомкнутым губам!Растоптанный, он не услышит зова!Когда внутри не тело, а судьба,Когда снаружи краски, а не слово.

Когда живой рассвет стал мёртвым светом,Художник мёртвый стал живым поэтом.

АНАТОЛИЙ ЗВЕРЕВ

Импровизации

Слово за слово цеплялось[5].Мысль гнала и впутывала вновь,И дрожала, жалко даже стало,Где-то жалом странно льётся кровь.Бровь подёргивалась где-то,На лице — печать весны,Всё хотелось бы поэтуОписания сосны, и куста,Растущих вишен, что в саду цвели,

Цвели вокруг.И зелёный весь заросшийГде-то тиной старый пруд.Возле леса туман синийКинет взор и на узорБлиз лежащих двух песчаныхСиних с лилией озёр.Слово за слово цеплялось,То ли цепко — то ли так,В тапках ночью всё писалосьХорошо и кое-как.1965 г.

«нас воспитали и растили…»

нас воспитали и растили

а всё равно все-все умрёмконечно всё-всё умираетещё при жизниэгоизм лишь толькопылкость порождаети в заблужденьи убиваеттот признак нежности такойчто породилась в силу тленьяи лень мне было бы писатьно вот тетрадьи вот бумагакалякать станешьвспоминать

«маленький выпачканный…»