Анатомия призраков

Когда утренняя служба закончилась, прихожане потекли в западную дверь, стремясь поскорее позавтракать, а поздно вставшие – завершить одевание. Гарри Аркдейл задержался, укрывшись в галерее. Кутаясь в мантии, члены совета и студенты Иерусалима текли мимо. Зонты подпрыгивали над скользкими от дождя булыжниками двора. Постепенно поток прихожан сократился до тонкой струйки.

Наконец в дверях часовни появился высокий силуэт Тобиаса Соресби.

– Соресби? У вас найдется минутка?

Сайзар избегал смотреть на Аркдейла.

– Увы… боюсь, у меня нет времени…

– Не волнуйтесь, – ласково сказал Аркдейл. – Я не задержу вас надолго. – Он помедлил, уверенность покинула его. – Как поживаете?

Соресби попытался проскользнуть мимо:

– Спасибо, хорошо.

Аркдейл шагнул влево, преградив Соресби путь к бегству.

– Это вы сделали? – выпалил он.

Впервые Соресби посмотрел ему в глаза. Лицо сайзара было бледным, веки – красными и опухшими.

– Нет, – ответил он. – Но какое это теперь имеет значение?

– Мне кажется, все рано или поздно образуется, – сказал Аркдейл.

Соресби покачал головой. Он потянул себя за пальцы, как будто пытаясь их оторвать. Хрустнул сустав.

– Уверен, через день или два все будет выглядеть совершенно иначе. Поверьте.

– Все знают.

– Что?

– Все знают, – повторил Соресби. – Они смотрят на меня. Они шепчутся обо мне.

– Чепуха. На вашем месте я вел бы себя как ни в чем не бывало. Вы пойдете на утреннюю лекцию Рикки? Или в библиотеку?

– Нет и нет.

– Вот как… Я должен, по крайней мере, заглянуть в библиотеку. Хочу проконсультироваться с Маклореном и еще с книжицей мистера Доу об Евклиде. Если вы передумаете, возможно, вы…

– Я одолжил Доу, мистер Аркдейл, – сказал Соресби. – Он у меня в комнате… я верну его. Простите, что доставил вам неудобство…

– Чепуха. Вы не доставили мне ни малейшего неудобства. Послушайте, Соресби, даже если здесь у вас не сложится, есть множество других занятий для такого человека, как вы.

– Вам легко говорить.

– Да, но все равно послушайте меня, ведь это чистая правда. Вы должны позволить мне остаться вашим другом, слышите? Я поговорю со своим дядей, сэром Чарльзом; быть может, удастся что-нибудь сделать. Вы не должны отчаиваться.

– Вы слишком добры. – Соресби смотрел в землю. Снова хрустнул сустав. – И вы правы… я не должен отчаиваться. – Он поклонился – торопливо, нервно, как будто цыпленок склюнул зерно. – Весьма признателен, мистер Аркдейл, весьма признателен.

Малгрейв ослабил галстук, чтобы поменьше натирал шею. Две полосы, одна на шее и одна на щеке, за ночь потемнели и приобрели синевато-багровый оттенок. Но белье на нем было чистое, и он даже побрился. Образец почтительной степенности, джип стоял перед Холдсвортом, слегка наклонив голову.

– Буду очень признателен, если вы позволите мне взять выходной, сэр… одно неотложное дело. Вы меня крайне обяжете.

Просьба была не столько просьбой, сколько уведомлением о намерениях: он взял бы выходной, будь ему это позволено или нет. Джип был в своем праве, поскольку Холдсворт заручился его услугами от лица Фрэнка, и договор могла разорвать любая сторона в любое время.

– Это весьма некстати, но, если ваше дело не может ждать, уделите ему время. Возможно, в городе вы сможете пополнить запасы еды? У нас кончается чай, сказали вы прошлым вечером, и мистер Олдершоу выразил внезапное желание отведать клубники, отправляясь ко сну.

После ухода Малгрейва Джон сел завтракать с книгой в руках, но едва ли прочел хоть слово. Сегодня утром он проснулся со странной мыслью: вчера ни разу не подумал о Марии или Джорджи. Как будто его жены и маленького сына никогда не существовало. Он не знал, должен ли испытывать чувство вины за то, что забыл их, или всего лишь облегчение. Однако он думал об Элинор Карбери почти постоянно, и порой таким образом, каким мужчина не вправе думать о жене другого; и разве это не еще большее предательство?

Над головой, а затем на лестнице раздались шаги. Фрэнк прошел через гостиную по дороге к насосу и уборной во дворе. Босой, только в рубашке и бриджах.

– Доброе утро, мистер Олдершоу.

Фрэнк хрюкнул, но не поздоровался. Через пять минут он вернулся в дом с мокрыми волосами, оставив дорожку из мокрых следов на плитке гостиной.

– Где Малгрейв? – требовательно спросил он. – Я хочу чая и тостов.

– Он попросил отпустить его в Кембридж по личному делу.

– И вы его отпустили? Не спросив меня? Это уже слишком.

Неожиданно Джон вышел из себя:

– Это потому, что вас незачем спрашивать! Если вы предпочитаете валяться в постели до полудня, нечего ожидать, что мир остановится и подождет вашего соизволения.

Фрэнк густо покраснел:

– Вы не смеете так со мной говорить… что все это значит?

– Это значит, что вы заблуждаетесь. Я смею так говорить. Ничто на свете меня не остановит.

– Вы пожалеете о своей дерзости!

– Неужели?

– Для начала я вас увольняю. Немедленно.

Холдсворт засмеялся:

– Вы не можете меня уволить. Меня наняла ее светлость, а не вы.