Андерсен

Госпожа Хермансен купила газету с объявлениями, и они вместе стали искать подходящее место. В конце концов Андерсен остановился на объявлении столяра, которому требовался ученик, и пошел к нему. Мастер приветливо встретил Андерсена, но потребовал справку о его поведении в Оденсе и метрику. Впрочем, юноша может не ждать, покуда придут документы, и приступить к работе хоть сейчас. Заодно он попробует, подойдет ли ему профессия столяра. В шесть утра следующего дня Андерсен уже был в мастерской; там работали несколько подмастерьев и учеников, и, увы, сквернословили они не менее грубо, чем работники на суконной фабрике. Они тоже стали подшучивать над новичком, и, вспомнив, как «проверили» его работники в Оденсе, попытавшиеся содрать с него штаны, Андерсен твердо решил ни одного дня в мастерской не оставаться. Он пошел к мастеру и со слезами на глазах попрощался с ним, объяснив, что такой жизни не вынесет. Мастер попытался ободрить Андерсена, но тот так разволновался, что поспешил уйти.

Он снова оказался на улице. Без денег и крыши над головой. И тут ему пришла счастливая мысль. Как-то в Оденсе он обнаружил в газете статью об итальянце Джузеппе Сибони[39]

, приглашенном королем Кристианом VIII возглавить в Королевском театре оперную студию. Ханс Кристиан запомнил статью, потому что как раз в то время, летом 1819 года, незадолго до отъезда в Копенгаген он подолгу упражнялся в пении на речке Оденсе, на берег которой выходил садик их дома, куда они совсем недавно переселились. Здесь же был большой камень, с которого Анна Мария полоскала белье. Соседи, среди которых было много господ благородного звания, с удовольствием слушали его пение. Все, кто слушал Андерсена, хвалили его голос.

Недолго думая Андерсен отправился на квартиру к Джузеппе Сибони. Тот в это время принимал гостей, среди которых были датские знаменитости: писатель Йенс Иммануэль Баггесен[40]

и композитор Кристоф Эрнст Фридрих Вайсе[41]

. Дверь Андерсену открыла горничная, которой он не только рассказал о том, что пришел предлагать свои услуги певца, но и поведал историю всей своей жизни. Горничная ушла, и Андерсену пришлось подождать: наверное, горничная пересказывала его речь гостям. Вскоре они высыпали на крыльцо и с любопытством стали его разглядывать. Потом его пригласили в гостиную и попросили спеть. Долго упрашивать паренька не пришлось. Андерсен не только спел, он еще сыграл сцену из пьесы Хольберга и прочитал несколько стихотворений. «Когда я их декламировал, мысль о моем собственном несчастье настолько переполняла меня, что я невольно заплакал, а общество моим слезам дружно зааплодировало. „Предсказываю вам, — сказал Баггесен, — из него что-нибудь получится, но не обольщайтесь, молодой человек, когда в будущем будете срывать овации публики!“ И далее он пустился в рассуждения о чистых от природы молодых людях, которые с возрастом погибают, попав в дурную компанию! Из его речи я понял не все, но следует отдать ему должное, я и в самом деле представлял собою в то время дитя природы, и мои поступки, как рассказывали мне впоследствии очевидцы, заставляли улыбаться своей наивностью»^[42]. Сибони тут же пообещал, что поработает над голосом Андерсена и тот в будущем, возможно, дебютирует на сцене Королевского театра. От счастья Андерсен смеялся и плакал. Когда он уходил из гостеприимного дома, горничная, тоже проникшаяся к нему симпатией, сказала, чтобы он непременно на следующий день явился к профессору Вайсе, на помощь которого мог рассчитывать. И действительно, Вайсе собрал для Андерсена среди друзей целых 70 ригсдалеров, а Сибони открыл ему свой дом: он приказал кормить паренька в комнате горничной, позволил ему присутствовать на репетициях и раз в две недели занимался с ним сам. Чтобы как-то общаться с Сибони, Хансу Кристиану потребовалось знание хотя бы начатков немецкого языка, с просьбой по этому поводу он обратился к уже упоминавшейся госпоже Хермансен (она ведь приехала в Копенгаген, чтобы повидать своего сына-гимназиста), и той удалось найти для него бесплатного преподавателя, давшего ему несколько уроков. Увы, все эти старания оказались напрасными. Примерно через полгода у Андерсена стал ломаться голос, и Сибони честно сообщил ему, что в течение ближайших трех или четырех лет он не сможет рекомендовать его для выступлений на сцене, да и внешность паренька — его крайняя худоба и непропорционально длинные руки и ноги — вряд ли принесет ему на сцене успех. По сути, Сибони отказал ему от дома и посоветовал, не тратя времени понапрасну, вернуться в Оденсе и пойти в ученики к какому-нибудь ремесленнику.