Андерсен

Как видим, теперь Андерсен наслаждался свободой даже на занятиях, в гимназии воспринимавшихся им как тягостное и скучнейшее времяпрепровождение. Единственная отрицательная сторона возвращения в Копенгаген — ему приходилось экономить на всем: стипендия его оставалась прежней, но из нее нужно было платить за учебу. Впрочем, эти траты с лихвой восполнялись обедами по понедельникам у командора Вульфа, по вторникам у конференц-советника (то есть почти министра) Йонаса Коллина, по средам у статского советника, одного из директоров Королевского театра, Готше Ханса Ольсена, по четвергам у госпожи Фредерики Мюффельман, сестры горничной Мейслингов, по пятницам у статского советника Эрстеда, по субботам у управляющего королевскими складами Баллинга. Воскресенье Андерсен оставлял свободным. В этот день его обычно приглашали в гости, и он мог выбирать среди приглашающих. Отсюда, однако, не следует, что он злоупотреблял гостеприимством друзей и знакомых: пользоваться им у студенчества того времени не считалось зазорным. Андерсен «обедал по знакомым» и бесплатно гостил в богатых поместьях и в последующие годы, когда стал известным и признанным писателем, — теперь он был «гвоздь» обеденной программы и незаменимый собеседник.

Особенно благожелательный прием он встречал в семействе Вульфов, дочь которых Хенриетта Вульф-младшая относилась к нему с большой теплотой и искренностью. У Йетте Вульф был только один недостаток — ее внешность портил небольшой горб. Девушка стойко переносила это жизненное испытание и брала умом, обаянием и верностью. Выслушав (конечно же в декламации самого автора) стихотворение «Вечер», написанное Андерсеном под впечатлением пешего путешествия из Хельсингёра в Копенгаген в 1826 году, Йетте сразу же отметила характернейшую черту его таланта — иронию.

Особенно нравилась ей последняя строфа, в которой насмешливо, но с сочувствием обыгрывался образ поэта — созерцателя буколических дорожных картин. Попытаемся представить эту строфу в нерифмованном прозаическом переводе:

А вон, у склона, долговязый типС лицом, как у бедняги Вертера, поблекшим,И носом, мощным, словно орудийный ствол,

И глазками — величиной с горошек.Он напевает что-то, вопрошая «Woher?»[85],И вдаль глядит на Запад.

И долго так стоит. Зачем, к чему?Оставьте! Знать всего нельзя.Хотя я знаю твердо: он — безумец,

Влюбленный иль поэт.

Как и многие другие друзья Андерсена, Йетте всячески поддерживала и одобряла оптимистический заряд, привносимый в его творчество юмором. И Андерсен охотно с ней соглашался. Теперь он был не против и попаясничать — чуть ли не в духе блаженной памяти Мейслинга. О неформальном запрете на творчество, когда он вырвался из гимназии, уже забыли, и в голове у 21-летнего молодого человека роились самые различные планы и замыслы. Однако прежде он должен был получить окончательную свободу, которую давало только образование. И он ее получил! Не без трудностей, но Андерсен все же сдал письменные и устные экзамены на аттестат зрелости по древним языкам и по математике. В последнем случае его экзаменовал знакомый преподаватель, которого он встречал в доме у своего ученого друга Эрстеда. С самого начала преподаватель спросил, о чем собирается писать экзаменуемый поэт, когда сдаст экзамен. Андерсен смутился, разволновался, зажестикулировал рукой и обрызгал чернилами лицо математика. Тот сделал вид, будто ничего не заметил, вытер лицо платком и продолжал задавать вопросы.

Через год, 21 октября и 14 ноября, Андерсен сдал и так называемые вторые университетские экзамены по специальностям «философия» и «филология», что давало ему право называться кандидатом философии и учиться дальше в университете, а за год до этого ему была продлена образовательная стипендия, поступавшая из фонда «ad usus publicus» (секретарем фонда в то время был Йонас Коллин). Наступила пора решать, продолжит ли Андерсен свои университетские занятия и какую, в таком случае, профессию выберет. Или же он полностью посвятит себя литературному творчеству? Андерсен прямо поставил вопрос о своей судьбе перед Йонасом Коллином. Мудрый Коллин ответил ему: «Во имя Господа, идите тем путем, который вам, по всей видимости, предназначен, наверное, это лучше всего для вас!» Как лукаво писал сам Андерсен: «Сердце мое тоже подсказывало поступить именно так. Поэтому я вдвойне обрадовался тому, что наши мнения совпадали, и принял теперь уже окончательное решение»^[86]. Он давно уже для себя все решил. Тем более что, не теряя времени даром, он уже делал первые успехи в литературе: выпустил книгу романтической прозы, благосклонно принятую читателями и критикой, написал водевиль, поставленный в Королевском театре, и подготовил к публикации первый сборник стихов.