Андерсен

В переживаниях героини этой сказки Андерсена много личного, им самим прочувствованного. В «Теневых картинах» 14 лет назад он писал:

«Во всем, что живет во мне, есть какая-то удивительная поспешность, она составляет, собственно, едва ли не основную черту моего характера! Чем интереснее для меня книга, тем поспешнее я хочу прочитать ее, чтобы составить о ней полное мнение. И в путешествии меня тоже больше радует не настоящее, а поспешное ожидание чего-то нового, следующего, после чего я опять же стремлюсь к чему-то новейшему. Каждый вечер, когда я ложусь спать, я жду следующего дня. Я хочу, чтобы он уже наступил, а когда он наступает, меня опять занимает будущее, которое еще далеко. Даже в смерти для меня заключено что-то интересное, что-то волшебное, ведь она откроет для меня новый мир. И к чему только так спешит мое беспокойное „я“?»

Сказкой «Ель» Андерсен, по-видимому, хотел задать самому себе тот же вопрос.

Тема смерти имела, по-видимому, для писателя какое-то особенное, завораживающее очарование. Отрицать это было бы бессмысленно. Андерсена впервые прославило уже цитировавшееся стихотворение о смерти ребенка — «Умирающее дитя», эта же тема так или иначе поднимается во многих его сказках и историях, если не является в них главной. Проще, наверное, перечислить те его сказки и истории, где персонажи остаются в живых и не погибают, пусть даже геройской смертью, как стойкий оловянный солдатик. К самым трагическим, не побоимся этого слова, относятся сказки «Русалочка» (1837), «Тень» (1847), «История матери» (1849) и своего рода негативный вариант оптимистического шедевра «Гадкий утенок» — короткая сказка «На утином дворе» (1861).

В этой прозаической миниатюре рассказывается о певчей птичке, свалившейся с крыши на птичий двор и повредившей крыло — за ней охотился кот. Тон среди обитательниц птичьего двора задает важная утка редкой породы по имени Португалка. Очень заносчивая и не ставящая ни во что местные обычаи, она объявила себя покровительницей птички, которая спит у нее под боком. В описываемый день между утками, курами, селезнем и петухом шел обычный салонный птичий разговор. Но вот на задний двор выплеснули кухонные очистки. Португалка отлично пообедала, а птичка, ранее пытавшаяся задобрить ее принесенным зернышком, стала досаждать ей жалобами. Утка на нее разозлилась, птичка на нее обиделась тоже и сравнила ее глаза со злыми глазами кота. Тогда Португалка откусила ей голову. Мораль сказки? И общество, и мир в целом смертельно жестоки.

Лишнее подтверждение тому Андерсен обнаружил, взглянув на капельку воды через микроскоп в июне 1830 года, когда гостил в усадьбе Хофмансгаде у ее хозяина — ботаника Нильса Хофмана-Банта. О том, что он увидел в ней, писатель рассказал через много лет в миниатюре, как значится в его «Примечаниях», «написанной в честь Эрстеда»^[187]. Герой «Капли воды» (1848) старик со сказочным именем Крибле Крабле, рассматривая каплю через увеличительное стекло, увидел в ней тысячи крохотных существ, «которые скакали, теребили друг друга и поедали». Крибле Крабле спросил у другого старика, подошедшего к нему, что это такое, дав ему взглянуть на каплю через то же стекло. Тот взглянул и ужаснулся: перед ним был настоящий большой город, обитатели которого поголовно бегали нагишом! Они пинали и толкали друг друга, нижние лезли наверх, верхние — вниз, не оставляя в покое тех, кто хотел отсидеться от всеобщей кутерьмы в уголке. Безымянный старик предположил, что видит перед собой Копенгаген или другой большой город. Но он не угадал! Крибле Крабле с торжеством ответил ему, что это сточная вода из канавы!