Андреевское братство

«…прошу отнестись к моей просьбе со всей серьезностью. И сохранить полную тайну. Никто из наших общих знакомых, да и вообще, не должны ни о чем знать. Это важно крайне! Постарайся, не привлекая ничьего внимания и тем более не разглашая конечной цели, попасть не позднее двадцатого в Гонолулу. Там у портье отеля «Принцесса Каиулани» тебя будет ждать пакет. Захвати с собой все, что обычно берешь в командировки. Целую. Я».

Вновь тайны мадридского двора. Но здесь, кажется, не такие страшные. Алла настаивает только на осторожности, но отнюдь не намекает на какую-то опасность.

Забавное совпадение — опять Гавайи. И дата почти совпадает. Я заказал номер с восемнадцатого. Только с отелем не угадал. Впрочем, не так это и страшно. Наверняка мы с ней не раз упоминали в разговоре пресловутые острова, а может быть, она имела в виду именно данный случай. Наверняка тут имеется связь с ее работой. Если только она не решила участвовать в конкурсе красоты, скажем…

Отец Григорий по моему лицу догадался, что все в порядке. И тут Марк, сидевший в гордой позе, не покидая седла, преподнес мне следующий сюрприз.

— Боюсь, вам будет неприятно, дядя Игорь, но дача ваша сгорела… — сказал он, глядя на метр выше меня.

— То есть как? — удивился я.

— Молния. Прямо в крышу. И дотла. Даже тушить не было смысла. Как раз в самую грозу… — он, очевидно, не забыл, что я назвал его Аврелием, справился в информатории, что сие за персона, и теперь явно ему подражал. И позой, и манерой речи.

Я даже не огорчился. Не до того. Да и ценность этой дачи невелика. Новую поставлю. Если жив останусь…

…Возвращались мы в быстро густеющих сумерках и беседовали на богословские темы. Не в первый уже раз. Я объяснял отцу Григорию, почему остаюсь атеистом, невзирая на очевидную нелогичность такого поведения.

— …не помню, кем сказано: «Бога нет, и все позволено». Вот с этим и не согласен. Не желаю быть нравственным из-под палки. Мол, Бог не велит, потому и не ворую. А нет Бога — на дорогу с кистенем. Считаю, что в роли верховного надзирателя Бог мне ни к чему. И, кстати, вот вам парадоксик, попробуйте ответить: кто Бога заставляет быть нравственным? Над ним-то никого, и все равно он всеблаг, а не наоборот. И раз я — по образу и подобию, то точно так же могу опираться на собственный нравственный императив, а не на заемный…

Монах слушал мою тираду молча, очевидно, собираясь разгромить все содержащиеся в ней несообразности одним махом.

Ближе к выходу из леса тропинка сузилась настолько, что рядом идти стало неудобно. Я пропустил отца Григория вперед. Он шел легким и быстрым шагом, почти не касаясь тропы и не задевая ни одной ветки, наверное, так он ходил в свое время в конголезских или парагвайских джунглях. У меня таких навыков не было, мокрая трава скользила, я приотстал шагов на восемь-десять.

Дальнейшее запомнилось, будто серия стоп-кадров.

Горло вдруг стянуло петлей. Не могу ни вздохнуть, ни крикнуть.

Сквозь застилающую глаза мглу вижу опрокидывающиеся на меня деревья.

Взмахнув руками, пытаюсь сохранить равновесие.

Осознаю, что кто-то захватил меня за шею локтевым сгибом и тащит в лес.

Делаю отчаянную попытку освободиться, перебросить нападающего через себя, но уже поздно, ноги почти не касаются земли и рывка не получается.

А потом вдруг чувствую, что горло мое свободно, а сам я спиной валюсь на мокрую траву.

В глазах светлеет, и я успеваю увидеть совершенно немыслимую сцену.

Справа от меня на земле копошится нечто, напоминающее человеческую фигуру, а слева в позе самурая эпохи сегунов замер отец Григорий. Черный подрясник, черные в полумраке щелочки глаз. Непонятное существо оторвалось от земли, стало походить на выпрямляющегося гоминида. Но разогнуться до конца он не успел. Неуловимый бросок монаха, тяжелый с хряском удар — и человек-обезьяна вновь опрокинулся навзничь. Секунда, новый его рывок — и снова удар, гулкий, будто по футбольному мячу.

Только я начал приподниматься, чтобы тоже принять участие в битве, как все завершилось и без меня.

Наш противник, поверженный, но не побежденный, тоже кое-что умел. Немыслимым кульбитом он отлетел назад, вскочил в полный рост, постоял мгновение, широко раскинув руки (тут я его узнал!), и, вместо того чтобы принять бой, исчез… Глаза едва успели заметить стремительный прыжок вбок, сквозь сплошную завесу лещины. Затрещал под его ногами валежник. И все. И тишина.

Прежде всего я ощутил стыд и растерянность. Ведь действительно позор! Здоровенный мужик (то есть я!), спортсмен, регбист валяется на земле, а его защищает семидесятилетний старик!

Отец Григорий снял свою скуфью и вытер лицо. Дышал он тяжело и неровно.

Я только думал, что и как сказать, а он уже рассмеялся тихим хрипловатым смехом.

— А ничего! Нормально получилось… Однако пойдем, тут мы сейчас живые мишени…

Перед мостом, ведущим к главным воротам, он наконец остановился. Перекрестился несколько раз.

— Слава те Господи…

— Вот видите, отче, опять то же самое… Четвертая попытка. И снова мимо. Но тут уж ваша заслуга…