Андреевское братство

По самым скромным подсчетам, Артур, не вмешайся я по чистой случайности, за пару лет смог бы преобразовать биосферу Земли в некросферу.

А то и быстрее, поскольку обзавелся бы тьмой помощников.

Несмотря на очевидную победу, меня не оставляло тревожное ощущение, что это еще не конец. И правильнее всего было пойти и поставить последнюю точку в этой мрачной истории, но я просто не мог себя заставить.

Понадеялся на русское «авось» вкупе с японским снарядом.

Алла по пути вниз забежала в свой шатер.

— Что ты там? С туалетами не можешь расстаться?

— Нет, — не приняла она шутки. — Тут все кристаллы и диски с полной записью эксперимента…

«А ведь кому-то еще придется отвечать — перед научной комиссией или перед судом, — подумал я. — Вся группа, кроме нее, погибла. И плюс московские жертвы. Но напоминать ей обо всем этом сейчас не стоит».

На середине спуска Алла оглянулась. Такого пронзительного крика я от нее никогда не слышал.

Ковыляя по бетонке, нас догонял Артур. От одежды на нем остались отдельные обгорелые лохмотья, левая сторона головы была покрыта толстой коркой смешанной с грязью крови, и хоть мотало его из стороны в сторону, как пьяного в последней стадии, но передвигался он достаточно быстро. Значит, осколки его тоже миновали, а на ударную волну ему в достаточной мере наплевать… Жаль.

Алла оцепенела, вцепившись зубами в кулак, изо рта у нее вырывался тихий скулящий стон.

Я с размаху ударил ее по щеке.

— Бегом вниз! Не оглядывайся! Справа от пирса шлюпка — заводи мотор!

А сам, расставив ноги, двумя руками начал поднимать пистолет. Пуля развернула Артура как флюгер на оси, он покачнулся и упал на бок.

Второй раз я сбил его с ног, когда Алла уже отталкивалась от берега коротким веслом.

— Что с мотором, не заводится?

— Я не умею, — голос у нее был жалобный, совсем не похожий на обычный.

Артур на четвереньках подбирался к началу пирса.

А если бы у меня были серебряные пули?

Или лучше осиновый кол?

Больше стрелять я не стал, перевалился через тугой борт, нащупал рукоятку руль-мотора.

«А вдруг не заведется? Такого просто не может быть, но вдруг?»

Двигатель, разумеется, запустился сразу, под кормой вспух бурун, клипербот, набирая скорость, стал выходить на редан.

«С яхты свяжусь с гавайской береговой охраной, — думал я, выбирая дорогу между во множестве разбросанных вокруг коралловых рифов, — пусть делают, что хотят. Высылают штурмовую группу, заливают остров пирогелем или святой водой. Только попробуй еще по радио доходчиво объяснить, что здесь у нас творится…»

Алла смотрела назад, через мою голову, в бинокль, который она взяла в рундуке под банкой.

— Игорь… Там на берегу появилась Вера… И они что-то делают возле нашего катера…

— Ерунда…

Но сам-то я знал, что заделать две пробоины и откачать мотопомпой воду — на час работы. За этот час я должен ломаными галсами уйти за горизонт. Или… Мысленно пересчитал патроны и впервые в жизни пожалел, что увлекся таким, на первый взгляд, красивым и романтичным парусным спортом…

Глава 11

Домой, в Москву, я возвращаться не хотел. Категорически. Можете называть меня трусом и паникером. Ради Бога. Хотя лично я не уверен, что такой оценки заслуживает человек, не желающий добровольно лезть в мышеловку, как бы привлекательно ни выглядела в ней приманка.

После того как удивительно удачно (хотя и вполне безрассудно, с точки зрения чисто навигационной) я проскочил между двумя крыльями очень вовремя подоспевшего жуткого тайфуна, и ценой всего лишь одного сорванного паруса и выбитых стекол кокпита мы с Аллой избавились от казавшейся неминуемой встречи. Нашим покойничкам не оставалось ничего другого, как подстерегать нас в Москве по хорошо им известному адресу.

Если, конечно, мы вообще им теперь нужны.

Разумеется, логика представителей загробного мира может оказаться абсолютно непредсказуемой, но тогда говорить вообще не о чем. Никаких других способов мышления, кроме общедоступных, в моем распоряжении все равно не имелось, я мог только, по возможности оригинально, комбинировать стандартные блоки идей и поступков в надежде, что противник в итоге запутается и потеряет след.

Добравшись до Гонолулу, мы чуть не сутки просто отсыпались в номере, потому что последнюю неделю я ни разу не спал больше двух часов подряд.

Зато, проснувшись на рассвете, подойдя к панорамному окну, увидев со стометровой высоты черно-синюю вогнутую чашу океана под бледным куполом неба, готовым принять в себя обещающий вот-вот вынырнуть из волн солнечный диск, я с неожиданным облегчением ощутил, что все плохое — в прошлом.

Я подождал — а что, как эта внезапная эйфория столь же неожиданно пройдет? Так со страхом ждешь возвращения вымотавшей всю душу и вдруг утихшей зубной боли.

Нет, не возвращалась. Даже наоборот. Уверенность, что все образуется, только окрепла.