Андрей Белый. Новаторское творчество и личные катастрофы знаменитого поэта и писателя-символиста

Подумай, как живут в Москве: я пять лет не мог сшить себе шубы; мои невыразимые были в таком состоянии, все лето, что я должен был все лето ходить в русской рубашке, чтобы прикрыть неприличие своих панталон… Шляпа моя была драная; мы все выглядели оборванцами. Три дня в Петрограде ходил в туфлях, ибо сапог не было… Подумай, – везде хвосты. Из хвоста – в хвост. Подумай, а у меня по шесть заседаний в день.

И вернувшись домой, натаскать дров, наколоть дрова и пуститься в хвост… Этих горьких минут личной покинутости я не забуду…»

В начале 1920 года Белый поселяется в квартире писательницы N, бывшей хлыстовки и «распутинки», капризной эфироманки, но доброго человека. «Комнату топили через день или через два: температура стояла сносная, от 7 до 9 градусов. Кроме того, очень часто в моей печке варился наш обед. Картофель мешался с рукописями. В то время я читал в Антропософском обществе курс „Антропософия“ в помещении, где от холода леденел мозг и где все сидели в шубах и шапках».

Наконец, в феврале 1920 года он не выдерживает и бежит в Петербург; до июля читает лекции в Вольной философской академии («Вольфила»). «Как за меня там цеплялись десятки душ, которые я приобщал к „Самопознанию“, меня буквально выпили, и, выпитый, я кинулся обратно в Москву, потому что уже не мог давать ничего людям». В «Вольфиле» Белый прочел около 60 лекций.

«В сентябре 1920 года меня подобрал А.И. Анненков и увез жить за Москву к себе на завод. Отсюда я делал выбеги на лекции (которыми жил я матерьяльно и которыми жили морально многие души). С сентября до января я написал книгу по философии культуры и черновик „Эпопеи“ (1 тома), работая безумно много до нервного изнеможения».

Книга по философии культуры (антропософское обоснование культуры) осталась ненапечатанной: автор затерял ее; когда он жил в Германии в 1922 году, друзья прислали ему рукопись из Москвы; дальнейшая судьба ее неизвестна. Первый том «Эпопеи» не был закончен; первая глава ее появилась в четвертом номере журнала «Записки мечтателя» (1921) под сложным заглавием: «Преступление Николая Летаева. Эпопея – том первый. Крещеный китаец. Глава первая». Не менее печальна судьба третьей книги Белого, написанной в 1920 году, «Толстой и культура»: автор доверил рукопись какому-то «латвийскому спекулянту», уезжавшему за границу и обещавшему там ее напечатать. Белый не успел снять списка – «спекулянт» исчез бесследно – и книга была потеряна.

В декабре 1920 года Белый заболел. Он пишет: «В декабре упал в ванне и десять дней таскался в Москву из-под Москвы, пока не сделалось воспаление надкостницы крестца и не обнаружилось, что я раздробил крестец; меня сволокли в больницу, где я два с половиной месяца лежал, покрытый вшами…»

За трагический период 1918–1920 годов, кроме погибших книг «Философия культуры», «Толстой и культура» и незаконченного «Преступления Николая Летаева», Белый написал поэму «Христос Воскрес», издал три брошюры «На перевале» и небольшой сборник стихов «Королевна и рыцари».

Поэма «Христос Воскрес», созданная в одну неделю в апреле 1918 года, – ответ Белого на поэму Блока «Двенадцать», появившуюся в январе того же года[30].

У Блока – черная ночь революции, зимняя вьюга в темных улицах Петербурга, в которой проносятся зловеще-уродливые призраки гибнущего мира – буржуй, барыня в каракуле, писатель, старуха, проститутки. «Революционным шагом» идут двенадцать красногвардейцев-разбойников. И перед ними – «в белом венчике – Христос».

Белый подхватывает мысль Блока, обводит углем его тонкий рисунок, подчеркивает контрасты, усиливает эмоциональное напряжение. Россия переживает распятие на кресте – но после него наступит воскресение.

В «Идиоте» Достоевского описывается картина Гольбейна «Снятие со креста», висящая в мрачном доме Рогожина. Князь Мышкин потрясен реализмом этой живописи. На картине изображено не тело, а труп. «Да от этого и вера может пропасть», – горестно восклицает он.

С таким же беспощадным реализмом изображает Белый распятие Христа:

…Он простер

Мертвеющие, посинелые от мукиРуки…Измученное, перекрученное ТелоВиселоБез мысли.………………………………….Какое-то ужасное Оно,

С мотающимися, перепутанными волосами,Угасая,И простирая рваныеИзраненныеДлани, —В девятый часХрипло крикнуло из темениНа нас.

«Или… Сафаквани!»……………………………….Проволокли,Точно желтую палку,ЗабинтованнуюВ шелестящие пелены…

И, подобно Мышкину, автор вопрошает: «Господи! И это был Христос?»

Воскресение Христа изображается Белым со всей риторикой антропософского глубокомыслия. «Совершается мировая мистерия». «Тело слетело в разъятые глубины: вытянулось от земли до эфира, развеяло атмосферы Лета». «Тело солнечного Человека стало телом земли».