Андрей Капица. Колумб XX века

Вдобавок Петру Леонидовичу очень не нравилась работа в Специальном комитете. Как вспоминал И. М. Халатников, Петру Леонидовичу, как ученому, было интересно делать «свою» атомную бомбу, а не копировать чужую. «Линия, которую проводил Берия (и он имел поддержку), — копировать полностью американский проект. К этому времени был опубликован так называемый отчет Смита, в котором содержалась довольно большая информация о том, как развивался Манхэттенский проект. В этом отчете не было технических деталей описания атомной бомбы, ее размеров, габаритов, материалов, из которых делались отдельные компоненты бомбы. Однако основное направление там было изложено.

Еще до первого испытания… наша разведка сообщила очень важную информацию о конструкции первой атомной бомбы. Эта информация содержала и размеры, и вес, и компоненты… Об этой информации ученые, по-видимому, не знали, им она не сообщалась. Может быть, И. В. Курчатов и Ю. Б. Харитон знали… Поэтому идея организовать эту программу в том же духе, как и у американцев, была совершенно естественной. Ведь по существу уже после первого испытания американской атомной бомбы было известно, что эта конструкция работает…

Как человек мыслящий всегда оригинально, что типично для ученого такого масштаба, Капица стал думать о каких-то альтернативных решениях… А Берия не желал думать ни о каких альтернативных путях, у него на руках была, как говорится, козырная карта, которую он не мог показать Капице. П. Л. настаивал на поисках других решений… Поведение П. Л. раздражало Берию, а Берия своим поведением, авторитарным стилем дискуссии раздражал Капицу…

Эти заседания проходили в авторитарном стиле. За председательским столом сидел Берия, а большая группа ученых сидела где-то в конце перпендикулярного стола. П. Л., как мне рассказывали, даже не всегда слышал, что говорили за главным столом, где сидел Берия. И его такая двусмысленная ситуация, естественно, раздражала»[138]

.

В письмах Сталину 3 октября и 25 ноября 1945 года Петр Леонидович делает то, на что в СССР не решился бы больше никто — жалуется на Берию. Но жалуется хитро, заодно сообщая Сталину многообещающие результаты своей работы и подкидывая ему ценные идеи. Возможно, это и сохранило ему жизнь. Капица попросил освободить его от работы в комитете. Сталин 21 декабря его просьбу исполнил, но 13 апреля следующего года создал комиссию для проверки деятельности Главкислорода.

О последствиях этого Анна Алексеевна вспоминала: «Это произошло в конце августа 1946 года (если точно, то 17 августа. — Прим. авт.

). Петр Леонидович был в отпуске, и мы жили на даче. Насколько я помню, у нас были какие-то гости, и тут приехала Ольга Алексеевна Стецкая. Она была заместителем Петра Леонидовича в институте и близким нам человеком. Ольга Алексеевна приехала и сказала, что Петр Леонидович больше не директор»[139].

За то, что Петр Леонидович Капица отказался делать Сталину атомную бомбу, у него одновременно забрали и Главкислород, и Институт физических проблем, чего он не ожидал. Однако Сталин, собирая, как и на всех, компромат на Берию, возможно, посчитал, как писал И. М. Халатников, что «П. Л. надо сохранить как некий козырь, который когда-нибудь, может быть, пригодится и против Берии».

«Петр Леонидович тяжело это переживал, — рассказывала Анна Алексеевна, — долго болел, у него с сердцем были большие непорядки. Мы так и не вернулись в Москву и продолжали жить на даче, появляясь в городе очень редко, только в случае крайней необходимости»[140].

Это время хорошо описала Марина Ильинична Маршак, дочь писателя, работавшего под псевдонимом М. Ильин, — родного брата Самуила Яковлевича Маршака: «„Зимогоров“, как тогда говорили, на Николиной Горе оставалось мало… Мы часто ходили в гости к Капицам или они приходили к нам. А пройти сравнительно небольшое расстояние между дачами иногда бывало непросто. Я помню, мы засиделись у них однажды, а потом еле добрались. Поднялась буря, ветер был страшный, образовались глубокие снежные заносы. Надо было преодолеть, казалось бы, крошечный кусочек по полю, но он стал труднопроходим, и мы пробирались, увязая глубоко в снегу, по узкой тропочке, стараясь наступать в проложенные папой следы.