Андрей Кожухов

Через минуту он входил в комнату, нагибаясь, чтобы не удариться головой о притолоку низкой двери. Ватажко успел тем временем запереть окна, спустить занавеску и зажечь пару свечей.

– Ну что, каковы новости? – спросил Андрей. – Рассказывайте скорее.

– Сейчас, дайте прежде раздеться. Заранее предупреждаю, что ничего особенного, – ответил вошедший, слегка заикаясь.

Вблизи его худая, слегка сгорбленная фигура вовсе не напоминала Геркулеса. Борода при свечах оказалась не черной, а русой, падающей на грудь двумя длинными космами. На худом продолговатом лице с длинным прямым носом были замечательны только серые беспокойные глаза, вспыхивавшие иногда каким-то фосфорическим блеском. Глядя на них, приходило в голову, что он, пожалуй, может видеть в темноте, как кошка.

– Видели кузину? – спросил Андрей.

– Видел.

– Так садитесь и рассказывайте все по порядку.

Заика сел и начал рассказывать. Политический процесс действительно начался перед военным судом. В первом заседании было сделано еще очень немного, но опытный человек мог уже вывести некоторое заключение относительно дальнейшего хода дела. Заика сообщил, что большинство членов суда было назначено генерал-губернатором специально для этого процесса. Это был плохой знак. Обвинительный акт, прочитанный в этом заседании, тоже не предвещал ничего хорошего. Относительно того, под какую статью подведут трех главных подсудимых – Бориса, Зину и Василия, – не могло быть никаких сомнений. Иначе стояло дело Бочарова и сестёр Дудоровых, не виновных, в сущности, ни в чем, кроме простого знакомства с конспираторами. Поэтому заключение обвинительного акта об участии всех подсудимых в общем заговоре с целью низвержения трона и всего прочего было весьма зловещим. Оно говорило о намерении обвинительной власти требовать смертной казни для всех подсудимых.

– Но разве же это возможно? Какие же у этой скотины могут быть доказательства? – прервал Ватажко рассказ гостя.

– Все тот же пикник в лесу, на котором был предатель Миронов, – отвечал Заика. – Дудоровы и Бочаров были на пикнике. От Василия они не добились ни одного слова. Он молчит с самого ареста. Но опять же Миронов утверждает, что Василий был там вместе с Андреем и Вулич. Кроме того, дворник Дудоровых узнал карточку Вулич и показал, что она часто приходила к Дудоровым.

Заика замолчал, считая дело совершенно разъяснённым. Одни конспирировали, другие были с ними знакомы, а следовательно, все одна шайка. Русским людям слишком хорошо знаком этот обычный прокурорский приём.

– Ну, а как подсудимые? – спросил Андрей, переходя к более интересной теме.

– Ксения говорит, что они все время разговаривали между собою и на суд почти не обращали внимания. Только раз они взволновались и протестовали.

Заика передал затем, что взволновали подсудимых грязные клеветы, которые прокуратура сочла долгом взвести на подсудимых, в особенности на трёх женщин. Он не мог рассказать всего, так как сам не был на суде, а кузина многое пропустила в своём рассказе. Но и переданного было достаточно, чтобы привести в бешенство Ватажко.

– Негодяй! – вскочил он, сжимая кулаки. – Хотелось бы мне, чтобы он попался мне под бомбу!

Но ни один мускул не дрогнул на лице его старшего товарища.

– Что это вы, друг? – спросил он. – Разве вы ожидали от них чего-нибудь иного?

– Нет, но это уже слишком! – возразил Ватажко. – Мясники и те не бросают грязью в животное, которое они ведут на убой.

– На то они и мясники, а это царские опричники, – заметил Андрей. – За хорошие оклады да чины они с родной матери шкуру сдерут.

– Нет, я всё-таки не верю, что приговорят всех шестерых. Трое ведь ровно ничего не сделали! – продолжал Ватажко цепляться за последний луч надежды.

– Наивный же вы, видно, человек, – иронически заметил Заика. Серые глаза его вспыхнули и заискрились. Он устремил их на минуту на юношу и затем презрительно отвернулся. И его жена ровно ничего не сделала, но ее увезли от него и держали в тюрьме, пока она не помешалась и не зарезалась в припадке безумия осколком разбитого стакана. – Малодушные надежды Ватажко на человеческие чувства со стороны власти возбуждали в нем негодование, умеряемое лишь презрением.

– Приговорить-то всех приговорят, в этом я не сомневаюсь, – сказал Андрей в раздумье. – Это даст возможность генерал-губернатору выказать своё милосердие, пощадивши Дудоровых, а не то и Бочарова. Может статься, что и суду позволят сделать маленькую скидку, чтобы показать независимость. Они всегда улаживают промеж себя такие комедии. Не думаю, чтобы было более трёх казней. Борис и Василий – наверно, а там или Зина, или Бочаров, – закончил Андрей не совсем твёрдым голосом. – Но что об этом загадывать! – добавил он после небольшой паузы. – Расскажите лучше, как идут ваши работы, – обратился он к Заике.

– Всё готово. Я сделал бомб на пятьдесят человек и еще две дюжины лишних. Остаётся только вставить разрывные трубки. За этим дело не станет.

Они заговорили о своём плане, и через полчаса Заика ушёл с несколько большими предосторожностями, чем при своём появлении.