Андрей Миронов: баловень судьбы

2 декабря Миронов снова облачился в костюм плута Хлестакова. Вечером следующего дня на нем уже был костюм другого плута – Фигаро. Последнего он сыграл и 8-го. 11 декаря Миронов вышел на сцену Театра сатиры в роли большевика Вишневского. Затем шли: 12-го – «Баня», 13-го – «Ревизор», 18-го – «Интервенция», 19-го – «У времени в плену», 21-го – «Баня», 23-го – «Интервенция», 25-го – «Ревизор», 27-го и 29-го – «У времени в плену». Последний спектакль игрался уже полтора года, считался в Театре сатиры одним из самых правильных, идеологически выверенных. Но это не мешало актерам хохмить на нем так же, как и на всех остальных. Одним из главных шутников был Михаил Державин, который играл в спектакле роль белогвардейского офицера. Каждый раз, появляясь перед Мироновым – Вишневским, он изменял внешность: то бородавку на нос приклеит, то усы покрасит в какой-то немыслимый цвет. Миронов, зная об этом, каждый раз был начеку, не смеялся. То есть не кололся. И все же однажды Державин его расколол. Он вышел в очередной раз на сцену, Миронов пригляделся к нему, но ничего предосудительного не обнаружил. Они стали играть сцену, как вдруг Державин снимает фуражку, а под ней… накладная лысина. Миронов мгновенно прыснул в кулак, успев, правда, повернуться к зрителям спиной. А уж когда ушел за кулисы, дал волю безудержному смеху.

1973

Почти всю первую половину января 1973 года

Миронов не был занят в спектаклях родного театра и отдыхал в кругу семьи. На сцену он снова вышел 12 января в спектакле «Женитьба Фигаро». А два дня спустя последовала премьера – был показан спектакль про колхозную жизнь «Таблетку под язык» А. Макаенка. Как мы помним, Миронов играл в нем колхозника Шведа. Это была его первая и единственная в творческой карьере роль подобного плана. Однако не сыграть ее актер, видимо, не мог. Пьеса была из разряда обязательных, из тех, что раньше называли «производственными». Однако, учитывая, что к тому времени Театр сатиры превратился в один из самых популярных театров в стране, попасть на этот спектакль было крайне сложно. В нем был задействован звездный состав: Георгий Менглет (председатель колхоза Каравай), Анатолий Папанов (мудрый дед Цыбулька), а также: Александр Ширвиндт, Вера Васильева, Екатерина Градова, Спартак Мишулин, Наталья Селезнева, Юрий Соковнин и др.

Одним из первых изданий, кто откликнулся на эту премьеру, была газета «Вечерняя Москва». В номере от 31 января была опубликована рецензия И. Вишневской, в которой она так отзывалась об игре Миронова: «И еще один человек все время крутится около председателя: колхозник Швед (артист А. Миронов). Каждый уже давно поведал о своих делах и просьбах, а Швед, хоть и раньше пришел в правление, все никак не скажет – зачем, все никак не повернется у него язык. Но вот наконец сказал: уехать бы ему из колхоза в город, там он найдет себя, а здесь что? Каждой бочке затычка.

В этой роли мы увидели нового А. Миронова, чья изящная комедийная легкость соединилась с пристальным вниманием к внутреннему миру человека, отчего комизм характера не пропал, но приобрел более серьезное звучание.

Швед Миронова весь напряжен, скован, тяжелы движения, словно пуды висят на руках, на ногах. Парню этому не нужно уезжать, но нельзя и оставаться: ведь действительно надо же становиться кем-либо из специалиста «по всем профессиям», каким числит его председатель, посылающий то туда, то сюда, не замечающий стремлений Ивана к одному-единственному призванию…»

15 января Миронов играл в «Ревизоре», 20-го – в «Бане», 22-го – в «У времени в плену», 24-го – в спектакле «Таблетку под язык», 26-го – в «Ревизоре», 27-го – в «У времени в плену», 28-го – в спектакле «Таблетку под язык», 31-го – в «Ревизоре».

Тем временем в начале года Миронов и Градова сменили место жительства: из квартирки в Волковом переулке (ее Миронов решил пока не обменивать) они перебрались в двухкомнатную кооперативную квартиру на улице Герцена, дом № 49. Сделано это было неспроста: Градова вскоре должна была родить. Однако ни новоселье, ни скорое появление на свет первенца радости в молодую семью не приносили. Особенно страдал Миронов, который все больше и больше убеждался, что полтора года назад совершил непростительную ошибку – женился не по любви. Хотел досадить бывшей возлюбленной, а получилось, что наказал самого себя. Мир в молодой семье так и не воцарился. Миронов при первом удобном случае убегал «налево», и Градова ничего не могла с этим поделать. Даже ее мать, секретарь партийной организации Театра имени Гоголя, была бессильна приструнить зятя-ходока. А пугала она его по-настоящему: грозилась заявить куда следует о его систематических антисоветских высказываниях в тесном семейном кругу. Но эффект от этих угроз получался обратный: Миронова это не пугало, а только еще сильнее отдаляло от жены и тещи.