Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки

Всем казалось, что ползание на брюхе не поможет обреченному Медунову, но вдруг… В той же «Правде» 12 марта на первой полосе появился слащавый репортаж «Кубань начинает сев», а героем «сева» был, конечно, Сережа Медунов. В чем дело? Ну, подумал я, какая-то тактическая увертка партийной газеты. Но все оказалось куда глубже (а для меня – хуже).

Вспомним принципиальную записку Андропова на Политбюро о глобальной борьбе с «русизмом», где называлось мое имя и предлагалось изгнать меня из журнала, и дату записки: 28 марта 1981 года. Многоопытнейший Андропов тоже выжидал исхода съезда. Все прошло благополучно для него, а дальше надо немного уточнить тактику: Медунов подбит, и его скоро добьют, об этом позаботятся «органы», подбрасывая компромат всюду, куда надо. А в печати имя кубанского наместника уже ославлено, чего в партии не любят. Вопрос времени, а спешить Андропов не любил.

Окаянные «русисты» сделали свое дело? Зачем же создавать им популярность как борцам за народную справедливость? Убрать нескольких из числа особенно боевых, остальные сами поймут, что надо сидеть тихо. Так и случилось. Уже 1 апреля меня вызвали в Министерство юстиции, а потом в отдел пропаганды ЦК: там и там, даже с некоторым смущением, объявили, что мне нужно оставить работу. Причины не объяснялись (сам-то я тоже не понимал, грешил на интриги Медунова, а вот оказалось, напрасно). Министр юстиции В. Теребилов, человек положительный, даже позвонил в ЦК, нельзя ли мне сперва уйти в положенный отпуск, а уж потом… «Убрать немедленно и под любым предлогом», – был ответ (министр позже сам об этом кое-кому рассказал). Так я остался без всякой работы, имея на руках беременную жену и двухлетнюю дочь.

Что скрывать, снятие Ганичева, а потом меня вызвало панику в русско-патриотических кругах. Пугала прежде всего какая-то таинственность и необъяснимость столь крутых по тем временам мер. Тут же стали чистить планы прорусских издательств и журналов. Кто осудит…

В заключение вернемся ненадолго к лживой книжечке Соловьева и Клепиковой. О деле Медунова там наворочена куча пошлых сказок, но сверхзадача супругов не забыта: да, Андропов стоял горой за «Русскую партию», привлек к борьбе с Медуновым своего подручного, «принципиального неосталиниста Сергея Семанова» – но поддержка Брежневым Медунова оказалась сильнее, и Семанова немедленно сняли с поста главного редактора. Правда, Семанов получил взамен скромную должность в редакции внеполитического журнала «Библиофил» (с. 111).

Как «смягчал» мою жизнь Андропов, видно из документов, договорим уж о моей краткой службе в несчастном альманахе. Действительно, в конце 1982-го меня взяли туда. Уже через несколько дней в ЦК узнали о моем скромном назначении (явно с подачи «органов», альманах-то и выходил раз в год, и никто о нем и слыхом не слыхивал). Начальству велено было меня немедленно выкинуть, но руководство СП, включая Г. Маркова, попросило отсрочить «казнь», им не хотелось нового скандала у себя в епархии.

Впрочем, через несколько месяцев меня все же «казнили», то есть отправили на все четыре стороны. Органам цензуры, которые были полуприкрытым отростком «органов», было велено мое имя повсюду изымать. Сняли в течение 1983-го мои статьи из версток «Нашего современника», «Молодой гвардии», «Вопросов истории»… В статье почтенного ленинградского профессора А. Хватова в академическом журнале «Русская литература», посвященной «Тихому Дону», цензура вырубила аж четыре полосы, где упоминалось мое имя.

Выгнали меня с истфака пединститута, где я имел полставки лет десять. Все перечислять было бы скучно, но вот последний штрих: мой бывший сотрудник, человек к общественным делам совершенно равнодушный, летом того же года как-то о чем-то своем позвонил Ире Андроповой; первой ее фразой была: «Если хочешь говорить о Семанове, то не надо…». Этим я последний раз напоминаю злонамеренным Соловьеву и Клепиковой, как Андропов «смягчал наказание» по поводу меня.

И еще пара слов, чтобы не обращаться далее к Медунову и его судьбе.

Он бился до конца, хотя, повторяю, грубо. Андроповские люди в конце 1981-го и начале 1982-го чуть ли не половину его сочинских деятелей усадили за решетку, некоторые даже в бега пустились, но Сережа не хотел сдаваться. Помню, вся Москва хохотала: в октябре 1981-го в тогдашнем официозе, журнале «Огонек», появляется пространная «рецензия» на очередную «книжку» К. Черненко, сочинение было подписано скромно: «С. Медунов». На что рассчитывал простодушный автор? На помощь «Кости»? Но тот гуманистом никак уж не был.

И подчеркнем, что окончательную судьбу Медунова решил непосредственно сам Андропов, причем уже не окольными интригами, а на сей раз прямым воздействием на слабеющего Генсека. Свидетелем решающей сцены стал последний (и жалкий!) идеолог КПСС Вадим Медведев, в 1982 году Секретарь ЦК. Он сообщил в мемуарах: