Андропов

Как можно судить из донесений посольства, популярность Имре Надя после его смещения с поста премьера и исключения из партии не уменьшилась, а возросла. Возрастала популярность и Яноша Кадара, который был восстановлен в рядах партии, но занимал в 1955 году скромный пост секретаря одного из райкомов партии. Напротив, авторитет М. Ракоши продолжал падать даже среди высших кругов ВПТ. Настоящим крушением для Ракоши стал XX съезд КПСС в Москве и секретный доклад Н. С. Хрущева «О культе личности Сталина и его последствиях» на последнем закрытом заседании съезда. Руководители коммунистических партий, присутствовавшие на съезде КПСС, включая Ракоши, смогли ознакомиться с текстом секретного доклада еще в Москве, на другой день после закрытия съезда. В середине марта его начали зачитывать на партийных собраниях в Советском Союзе. В Венгрии с текстом доклада Хрущева ознакомились сначала члены ЦК, а затем и партийный актив ВПТ. Однако слухи о докладе будоражили все общество. Уже реабилитация Белы Куна и группы венгерских коммунистов, погибших в СССР в конце 1930-х годов, стала серьезной политической проблемой для Ракоши. В конце марта 1956 года, выступая на партийном активе в городе Эгере, Ракоши сообщил о предстоящей реабилитации Ласло Райка и его товарищей. Началось освобождение венгерских коммунистов, которые находились в советских тюрьмах, главным образом во Владимирской тюрьме. Приходилось освобождать политзаключенных и из венгерских тюрем. Их возвращение к общественной деятельности усиливало брожение в обществе. Ракоши попытался направить общественное недовольство в сторону венгерских и советских органов безопасности и внутренних дел. Он объявил, что не только Л. Берия, но и венгерский генерал Габор Петер, возглавлявший венгерскую службу безопасности, являлся «агентом империализма». Однако для многих было очевидно, что именно Ракоши стал инициатором политических репрессий в стране в 1948–1953 годах. Как свидетельствует В. А. Крючков, «Ракоши чувствовал надвигающуюся опасность, судорожно искал выход, пытался советоваться с Москвой, но, разумеется, никаких вразумительных ответов не получил, кроме призывов "действовать по обстановке". Ракоши неоднократно обращался за помощью к нашему послу в Будапеште Ю. В. Андропову, интересовался его личным мнением, просил выяснить позиции Москвы по некоторым вопросам, но все было тщетно. Андропов сам ломал голову над тем, что же все-таки происходит в Москве, поскольку никаких четких ориентировок не получал. А тем временем опасные для венгерского руководства слухи стали обретать еще более драматическую окраску, продолжая все сильнее будоражить общество»[23]

. Андропов позже рассказывал, что сразу после XX съезда его неожиданно пригласил на охоту Матиас Ракоши. Когда они остались одни, Ракоши по-русски сказал (явно рассчитывая, что разговор будет передан в Москву): «Так делать нельзя. Не надо было торопиться. То, что вы натворили на своем съезде, это — беда. И я еще не знаю, во что она выльется и у вас, и у нас»

[24]

.

Наибольшую активность проявляла гуманитарная интеллигенция Венгрии, особенно писатели. На партийном собрании в Союзе писателей в апреле критика в адрес Ракоши звучала открыто и прямо, а один из молодых литераторов назвал Ракоши «Иудой». Кампанию против Ракоши в ясной для всех форме вела и газета Союза писателей «Иродалми Уйшаг». Некоторые из писателей были исключены из партии, но это только подливало масла в огонь. Центром общественно-политических дискуссий и недовольства стал кружок, или «клуб Петефи», организованный с одобрения ЦК партии еще в 1955 году будапештским Союзом трудовой молодежи. На заседания клуба приходили сначала сотни, а потом тысячи человек, дискуссии продолжались по 4, 6, 8 часов. Огромное впечатление на венгерское общество произвели выступления в «клубе Петефи» вдовы Ласло Райка Юлии и известного философа Дьердя Лукача, он говорил уже не только о культе Сталина, но о феномене сталинизма.

Положение выходило из-под контроля. Ракоши метался. С его одобрения к руководству партии начал выдвигаться Янош Кадар. Выступая на будапештском партийном активе 19 мая, Ракоши был вынужден признать свою вину не только в культе личности, но и в недостаточном контроле за органами безопасности, что сделало возможными серьезные нарушения законности. Юрий Андропов с тревогой наблюдал за ходом событий в Венгрии, почти ежедневно направляя шифрограммы в Москву. В одном из донесений в ЦК КПСС Андропов писал, что меры Ракоши по расширению состава Политбюро и особенно выдвижение Яноша Кадара представляют уступку «правым и демагогическим элементам» в расчете на ослабление критики с их стороны. Посол СССР советовал Центру высказать венгерской стороне опасения в связи с этими кадровыми решениями[25].