АНГЕЛ ГРЕХА: Часть I «Грязные лица»

Внимательно, насколько только возможно в подобной ситуации тщательно изучив особенности черт лица и усы ковбой опустил взгляд на бликующий прицельно в глаз шерифский значок пристёгнутый к потёртому жилету с бахромой, из толстой коровьей кожи и попытался красноречиво, не избегая нецензурной брани выразить сожаление о том, кого он видит перед отходом в специально отведённое место для самых страшных грешников несправедливого дикого мира запада. Остатка сил хватило лишь слегка скривить губу, но небритость и налипшие длинные просаленные словно специально пропитанные жиром космы без признаков седины полностью замаскировали мимические манипуляции.

Опыт непревзойдённо сильной личности подсказывал, что необходимо изо всех оставшихся сил сопротивляться потери сознания концентрируя внимание в данном случае на огоньке тлеющей, зажатой в зубах заядлого курильщика казавшейся неестественно огромной сигаре напоминающей торчащий коричневый член чернокожего раба, благо направленный не в него, а в сторону деревянной одноэтажной захиревшей постройки, с пристройкой, со скоро угасшим энтузиазмом хозяина и хозяйки, с прибитой деревянной табличкой над дверью с надписью: «Undertaker's workshop».

– Что… упал?! – язвительно спросил шериф растягивая «что».

Шериф, назвавший себя Биллом Карсоном странным образном своим пытливым умом возрадовался и возбудился от увиденного, в позитивном ключе. Настроение его ещё изрядно приподнялось, когда он отбросил дулом заряженного револьвера прядь волос с лица и рассмотрел пришельца чуть повнимательнее. У ковбоя отсутствовало правое ухо. В былые времена скотоложцам отрезали левое ухо, что означало отсутствие правого пока загадка для общества. Срез относительно свежий и ткань не успела зарубцеваться тщательным образом.

– Вижу, тебе нужна помощь, – сказал он с приятной дрожью в голосе, затем глубоко затянулся ядовитым дымом без помощи рук, собрался духом, выдохнул через ноздри и громогласно продолжил, войдя в роль: – При всём уважении, пожалуйста, будь добр, веди себя прилежно, если не собираешься подыхать. Постарайся вести себя так, дабы мне не пришлось вбивать в твою тупую башку уважение к закону и власти. Я таких, как ты – знаю не понаслышке. У нас спокойный городок с новыми правилами, да, убогий, но спокойный, не порть статус. Сейчас тебя осмотрит доктор Родриго, надеюсь – безрезультатно, в противном случае ты молниеносно сдриснишь отсюда и больше я твоё уродство и твою срущую лошадь никогда не увижу на своём родном рабочем месте.

Шериф перед тем, как отступиться в сторону – выпустил ковбою в лицо клуб ароматного табачного дыма, затем втиснулся в народное скопление добрых людей собравшихся на проезжей части дилижансов ради получения эмоций от предстоящего наблюдения погибели незнакомого им человека, на судьбу которого всем плевать с высокой колокольни. Но в городе церквей нет, даже старых испанских и дилижансы уже крайне редко прибывают, разве что иногда, из Мексики, огромные, для товарооборота.

Толпа заёрзала, начала елозить и расступаться, неохотно пропуская грубо всех расталкивающего коренастого мужика широкого в плечах, почти опрятно одетого, с большой кожаной сумкой в руке и запахом перегара в лёгких. Судя по чертам лица и усов в форме подковы данный тип богатого мексиканского расово-этнического происхождения и явно не местный, судя по частичной опрятности.

– Не мешайте, дайте пройти, расступитесь. Так, что у нас тут… Господи! – протараторил доктор подбираясь к ковбою, затем невзначай сострил: – Кто его так отделал?! Ну же, признавайтесь!

– Джонс-младший! – кто-то выкрикнул в толпе.

– Явно он!

– Узнаю почерк.

Со всех сторон разразился заразительный хохот и послышалось фырканье (не только лошадиное).

Доктор начал осмотр больного. Облик ковбоя сиюминутно показался мексиканцу страдающим за его грехи. Он мелодично обратился к внеземным высшим силам очень быстро зачитав молитву сочинённую им самим на днях, считая, что такая молитва в разы искренней и сильнее классической. Самая сильная молитва на диком западе человека, как считалось ублюдками с принципами – не преуспевшего должным образом в убийствах, картах и ограблениях дилижансов и только поэтому принявшегося помогать людям по двум фронтам прозвучала приблизительно так:

– Спаси заблудшую душу грешную, как спас однажды ты мою, за что тебя благодарю… Amen!

Всё же лекарь приступил к работе. Вколол долговременное обезболивающее, от боли и после контрольного осмотра и обнюхивания ран закатал рукава обнажив мощные волосатые инструменты для битья по роже, вытер с лица пот тыльной стороной ладони, повернул больного на бок словно игрушку, вынул из его штанов револьверы, порвал жилет и рубашку, задрал их, подвигал стрелу туда и обратно, обломил торчащее из живота древко с костяным остриём с зазубринами и резким движением, под аплодисменты и отвратительные взвизги женщин выдернул стелу с другого конца, со спины, да так ловко, будто проделывал данную процедуру на регулярной основе и учился этому в академии.