Ангел и убийца. Микрочастица мозга, изменившая медицину

Я называю это универсальной микроглиальной теорией заболеваний.

Глава 6

«Кажется, новых решений не осталось»

Субботнее утро в конце августа в Кос Коб, штат Коннектикут. Сегодня один из тех дней, когда ветер, задувающий с водной глади, поет в снастях парусных яхт. Знакомый звук в прибрежном городке.

Солнечная, не слишком влажная погода – лучшее, на что можно надеяться в этот сезон. Сын и дочь Хезер Сомерс – девятнадцатилетние близнецы – собираются в колледж. Они учатся на втором курсе. Хезер понимает, что она должна найти способ побыть вместе с семьей: приготовить оладьи с черникой, организовать водную экскурсию, явить образец материнского спокойствия и уверенности после нескольких трудных дней, а фактически после очень трудного лета. Она всегда справлялась со всем и, несмотря на любые кризисы, помогала дочери, сыну, своему мужу и даже самой себе.

Хезер настоящий мастер решения проблем: практичная, обладающая стратегическим мышлением, преодолевающая на первый взгляд неразрешимые семейные кризисы. Но сегодня ее магия уже не действует. С нее достаточно. Она представляет себя в роли древа изобилия из детской сказки, которую читала близнецам, когда они были маленькими. Она отдала так много жизненной энергии любимым людям, что теперь у нее ничего не осталось.

Поэтому Хезер, пятидесятипятилетняя учительница средней школы, прячется от своей семьи и ветхом домике на дереве на заднем дворе, прислонившись спиной к доскам, которые она когда-то выкрасила в лазоревый цвет. Она устроилась там, где ее нельзя увидеть или услышать из дома.

Хизер позволяет «этому», чему-то «темному и уродливому», что она не может назвать или объяснить, подняться изнутри и прорваться наружу некрасивыми рыданиями. Она плачет до тех пор, пока слюна и слезы не образуют влажное пятно на ее голубой футболке. В какой-то момент она начинает задремывать от усталости.

Звук голосов выводит ее из полубессознательного состояния.

Муж и дети ходят по двору и ищут Хезер. «Мама!» – окликает дочь. «Мама!» – кричит сын. «Хезер!» – зовет муж.

Она не отвечает. Не потому, что хочет спрятаться, а потому, что не хочет, чтобы дети видели ее в таком состоянии. Они не должны видеть ее такой, думает она.

Потом она слышит, как ее дочь Джейн поднимается по лестнице. Она просовывает голову в маленькую дверь домика.

– Мама? – говорит она. – Мама, что ты здесь делаешь? Ты в порядке? Где ты была? Мы повсюду ищем тебя! – А потом, глядя на ее лицо: – О, господи, мама,

что случилось?

Несколько недель спустя Хезер сидит у меня на кухне и пьет зеленый овощной коктейль, который она принесла с собой. Я держу кружку с чаем «Эрл Грей». Мы познакомились через общих друзей, которых она навещала (они живут недалеко от моего дома) после того, как отвезла Джейн в колледж.

«В то ужасное утро, – вспоминает Хезер, – все началось вполне нормально». Она позанималась йогой и съела два тоста с рыбой. Потом покормила собаку и кошку, убрала продукты в холодильник и вышла подмести внутренний двор.

– Близнецы повсюду разбросали свои вещи. На дворе валялись кучи грязной одежды и всякое барахло, которое они собирались отвезти в колледж позже, – говорит Хезер. – Они оставили пакеты со снэками, рассыпанными по столу, со вчерашнего вечера. Думаю, мне просто нужно было отвлечься от этого.

Хезер очень устала. За день до этого Джейн в панике позвонила ей. Она заканчивала двухнедельную стажировку в Нью-Йорке и сообщила, что ей очень плохо. Девочка казалась сильно расстроенной: задыхалась, плакала и говорила почти бессвязно. Хезер сказала дочери, что приедет и заберет ее. Поездка занимала не более одного часа.

Бросить все дела ради того, чтобы помочь дочери, было не в новинку для Хезер.

– Даже в средней школе у Джейн случались ужасные приступы паники, – говорит Хезер. – Она принимала прозак, и мы делали все возможное, чтобы помогать ей. Когда ей было совсем тяжело и тревога становилась невыносимой, я гуляла с ней по спортплощадке рядом со школой и учила ее глубоко дышать, – воспоминает она. – В том возрасте у Джейн был еще и трудный характер, поэтому когда она не нуждалась в утешении, то иногда обрушивалась на меня с упреками и говорила, не переводя дыхания.

Хезер села на железнодорожный экспресс до Нью-Йорка и поехала за дочерью.

– Это был ее третий кризис за прошедшее лето, – говорит она. – Я знала, что ей нужно домой. Здесь она могла встретиться со своим лечащим врачом и психиатром. Но Джейн так беспокоилась о том, что случится, если она не закончит свою стажировку, что она паниковала всю дорогу до дома, – продолжает Хезер. – Я пыталась утешать ее и говорить нужные вещи. Но что бы я ни делала – подтверждала ли ее чувства или заверяла в том, что все будет в порядке, – она была в ярости на меня. И хотя я знаю, что она сердится на меня, потому что я единственный человек, на котором она может вымещать свои расстроенные чувства, это беспокоит меня. Я перевожу дух и отпускаю собственные чувства, поскольку понимаю, как ей плохо. В конце концов, я взрослый человек.