Ангел-соблазнитель

«В коромысле!» – чуть не ответила я, но сдержалась.

– Людмила у меня. Я нашла ее.

– Уже?! Ничего себе ты быстрая! Настоящий детектив! Где вы?

– На набережной возле ее дома. В моей машине.

– Я сейчас буду.

– Не суетись. Дай мне немного времени поговорить с ней.

– Полчаса тебе хватит?

– Вполне.

Я вернулась к своей машине, где, откинувшись на спинку сиденья, сидела Людмила, попивая кофе из большого пластикового стакана, отогреваясь от тепла включенной печки. Девушка явно пришла в себя, она была расслаблена, ее взгляд уже не был таким затравленным, а на щеках появился розовый румянец.

– Где ты пребывала всю ночь? – поинтересовалась я.

– Ой, лучше не спрашивай, – лениво отмахнулась она. – Запрыгнула в первый попавшийся трамвай и уехала в другой конец города. Шлялась по улицам, сидела в сквере. Потом стала замерзать. Хорошо, хоть успела на себя кофту накинуть, когда убегала с той квартиры.

– Если бы ты тогда не убежала, а открыла мне дверь, то мы бы спокойно поговорили и тебе бы не пришлось проводить ночь непонятно где.

– Да кто ж знал. Я, как услышала возню у двери, так сразу поняла, что вычислили меня. Недолго думая, дала деру. В общем… Села я снова на трамвай, походу, на последний, и поехала во Фрунзенский район, там раньше моя бабка жила, я часто бывала у нее в детстве. Квартиру ее продали, но я-то знала, что там на последнем этаже, между этим самым этажом и чердаком, есть небольшая ниша, мы часто там с девчонками прятались. Зимой там всегда было тепло, потому что рядом проходила толстая батарея. Вот я там почти всю ночь и отсиделась.

– Бедняжка, – сказала я в ответ, а сама про себя подумала, что Людмиле, наверное, этой ночью повезло чуть больше – у нее была теплая батарея под боком.

Девушка допила свой кофе и решила, что пора поговорить о деле.

– Ты знаешь, что Дину Стрельникову убили? – спросила я.

– Знаю, – вздохнула она.

– Откуда?

– Мне Лапушка сказала.

Я сразу сообразила, что Лапушка – это ласковое прозвище Варвары Лопуховой, и улыбнулась, вспомнив размер ее ноги. Да уж, лапушка так лапушка.

– Людмила, насколько я знаю, ты была последним человеком, который видел в тот вечер Дину.

– Я? – удивилась она. – Я ее в тот вечер вообще не видела, мне тогда не до нее было.

– Но ведь ты звонила ей, договаривалась о встрече, – сказала я с укором. – Зачем ты обманываешь?

– О встрече? О какой встрече? – упорно продолжала она гнуть свою линию. – Я ей звонила, но ни о какой встрече с ней не договаривалась. Я просто сказала ей, где меня можно теперь найти, – ведь именно в тот день я переселилась на Кирова, сняла эту хибару на месяц. И наш с ней разговор длился всего-то минуту.

Я вздохнула. Ну что за упрямая девица! И какой смысл врать?

– Этот ваш разговор, возможно, и длился минуту, а первый… – я сделала многозначительную паузу, – в процессе которого вы договаривались о встрече, продолжался значительно дольше. Да перестань ты уже врать! – сорвалась я.

– Первый разговор? Ничего не понимаю, какой еще первый разговор? Послушай, детектив, ты откуда все это напридумывала? Я реально ей всего один раз звонила! – Она смотрела на меня с искренним непониманием, и я уже не знала, кто из нас двоих сумасшедший – было такое ощущение, что обе.

Я потерла виски пальцами, а Людмила тем временем продолжила:

– Послушай… но ведь ты права… То есть я не это хочу сказать… В общем… Я сейчас вспомнила, что Динка немного странно говорила со мной.

– Немного странно – это как? – вяло поинтересовалась я, почти уверенная в том, что Людмила на ходу пытается сочинить очередную байку.

– Это… Это так, как будто… Даже не знаю, как объяснить. Но попробую… Во-первых, я слышала в трубке голос Василия, я отчетливо помню, как он у нее спросил, мол, кто это тебе снова звонит? Да-да, точно, так и спросил. Вот… И она мне сразу в трубку ответила: «А, Люся, это опять ты, я скоро выхожу…» Я еще подумала, почему опять, ведь я ей первый раз звоню. Она и потом, как я припомню, несла какой-то бред. Я ей о своем – мол, дело сделано, я теперь в бегах, а она словно и не слушала, а талдычила что-то типа: «Ну, хорошо, Люсик, ну, я поняла тебя…» Она разговаривала для кого-то. Точнее, не для кого-то, а непосредственно для своего мужа. Понимаешь? – Она смотрела на меня с надеждой, видимо, боясь, что смысл сказанных ею слов до меня не дойдет или я ей в очередной раз не поверю.