Ангел в аду

Джине был неприятен оценивающий взгляд Джейн. Она вспыхнула, чувствуя себя куском мяса на базаре.

– Пошли, познакомлю тебя с Лили. Увидимся позже, Джейн.

Мэрилин провела ее через две комнаты в маленький, безлюдный бар, уставленный удобными стульями.

– Почему Джейн назвала тебя Марсией, а меня ты представила, как Дженифер? – шепотом спросила Джина.

– Лучше, чтобы никто здесь не знал твоего настоящего имени, вот и все.

– Почему они не должны знать моего имени? – настаивала Джина.

– Послушай, не волнуйся об этом, о'кей?

Из бара они спустились вниз и вошли в слабо освещенное помещение. Джина различила кабинки, в которых виднелись силуэты людей. В центре зала была маленькая танцевальная площадка. Они пересекли зал, и подошли к кабинке, находящейся в самом конце помещения. Там сидела невероятно худая женщина неопределенного возраста и что-то писала. У нее были белые крашеные волосы и яркий макияж. Пушистый костюм с люрексом и обильные золотые украшения в ушах, на шее и на руках делали ее похожей на рождественскую елку.

Мэрилин усадила Джину на красную плюшевую скамейку.

– Привет, Лили, это моя подруга Дженифер. Она хочет работать здесь.

– Это правда? Занималась этим раньше?

Джина отрицательно качнула головой.

– Хорошо. Мы не очень любим таких девушек. У них дурные манеры. Нам нужны блондинки. Когда хочешь начать?

– Сегодня, – быстро произнесла Мэрилин. – Она принесла с собой белье.

– Прекрасно. Она чистая? – Лили вопросительно смотрела на Мэрилин.

– Как слеза. Она живет со мной.

– Может быть, ты научишься от нее хорошим манерам, – протянула Лили саркастически. – О'кей, Дженифер, я уверена, у тебя хорошо получится. Марсия, когда она оденется, приведи ее еще раз.

Следом за Мэрилин Джина вошла в тесную раздевалку, в которой десяток девушек различных национальностей стояли полуодетые или, вернее, полураздетые.

– Нормально, натягивай свое белье.

– Но я не думала, что…

– Давай, Дженифер, ты уже здесь. Попробуй одну ночь. Если не понравится, можешь сюда не возвращаться.

– Да, вряд ли, – Джина неохотно достала лифчик, французские трусики, пояс для чулок и медленно надела их.

Когда все было надето, Джина заметила, что девушки исподтишка разглядывают ее.

– У тебя неплохо пойдет, арабы любят блондинок, – сказала испанка в тесном лифчике с огромным вырезом.

– Пойдем еще раз к Лили. Возьми три фунта на вступительный взнос.

Лили взяла три фунта и записала ее имя в самом конце длинного списка. Она внимательно оглядела Джину, потрогала ее шелковое белье и улыбнулась:

– Очень мило, дорогая. А теперь иди и сядь с Марсией вон там, она расскажет тебе наши правила.

Джина с облегчением скрылась в пустой кабинке. Одетая, как шлюха, она вспомнила Мэтью и почувствовала себя полностью униженной.

– Не будь такой обеспокоенной. Все не так уж плохо, к тому же мы самые последние в очереди. Возможно, тебе придется просто сидеть и смотреть.

– В какой очереди? – спросила Джина.

Мэрилин объяснила, что составляется очередь, девушкам, которые пришли первыми, достаются и первые посетители.

– Во сколько же они сюда приходят? – Начиная с четырех.

– И чем они занимаются, пока нет посетителей?

– Сидят и ждут, дорогуша. Тебе придется привыкнуть к этому. До одиннадцати часов в клуб никто стоящий не приходит. Мы должны заставить клиента как можно больше купить шампанского, мы с ним пьем, танцуем и делаем все, чтобы он чувствовал себя хорошо. За это клуб тебе платит. Ну, а с клиента ты получаешь в зависимости от того, что ему предлагаешь. Ты можешь с ним не спать, хотя без этого не получишь действительно хорошие деньги.

– Ради всего святого, Мэрилин, ты не можешь этим заниматься!

Мэрилин оглянулась:

– Конечно, нет. Ведь у меня есть Джонни. Как бы там ни было, твоя удача здесь в этом. Не так уж и плохо.

– Звучит ужасно, – честно призналась Джина. – Мне надо выпить.

Мэрилин покачала головой.

– Не пойдет, сладкая. Нам не разрешается притрагиваться к спиртному, пока его нам не купит клиент. А так, как мы в очереди последние, придется подождать несколько часов.

Джина увидела, что покрылась гусиной кожей. Ей было холодно в этом скудном наряде, холодно было и внутри. Она посмотрела на часы, было всего лишь восемь часов. Ей оставалось еще часа три сидеть в этой темной, ужасной кабинке.