Ангелочек. Дыхание утренней зари

– Мне нужна крепкая нитка! – со вздохом произнесла она. – У мадам разрыв, и его нужно как можно скорее зашить. Сейчас отойдет послед, потом может быть небольшое кровотечение. Будет лучше, если я останусь рядом с мадам до утра.

Смотритель отошел от изголовья кровати, на которой лежала его усталая, но счастливая супруга, и теперь блестящими от гордости глазами смотрел на сына.

– Мсье, можете принести теплой воды? – обратилась к нему Анжелина. – В большом тазу! Если вам не с руки, я могу это сделать сама.

– Делайте что хотите, – ответил тот прерывающимся голосом. – И я хочу вас поблагодарить! Мы уже и не надеялись на такое чудо – после шести-то лет брака!

Анжелина отметила про себя, что теперь мужчина обращается к ней на «вы». Ответив ему робкой улыбкой, она протянула матери завернутого в чистую пеленку младенца.

– Я тоже вам так благодарна! – прошептала Перетта. – Если бы не вы…

– Я выполнила свой долг, мадам, – проговорила Анжелина тихим голосом.

Некоторое время спустя вернулась повитуха из квартала Сен-Валье, ведя за собой кюре церкви, расположенной в том же квартале. Только теперь Фюльбер осознал, что даже не запер дверь на ключ и что, невзирая на кандалы, его арестантка могла сбежать. Однако счастье отцовства – еще бы, ведь у него родился мальчик! – заставило его быстро забыть об этой досадной оплошности. Что касается мадам Даге, то при виде Перетты с младенцем на руках она издала крик восхищения:

– Слава тебе, Господи! Это чудо!

– Это случилось благодаря повитухе Лубе! – отозвалась Перетта. – Она помогла малышу выбраться на свет божий! Сунула руку мне в живот, а я даже ничего и не почувствовала! Как же я рада! Я ведь была уже одной ногой в могиле!

Святой отец только теперь понял, что ему не придется никого соборовать. При упоминании имени Анжелины он замер на месте с перекошенным лицом.

– Фюльбер, что я слышу? Вы, примерный прихожанин, осмелились привести в свое жилище эту женщину? Разве ее место не в тюремной камере? Разве ей позволительно разгуливать на свободе?

– Отче, эта Лубе – опытная повитуха. Это мадам Даге посоветовала мне привести ее к супруге, и она была права! Посмотрите! Моя жена спасена, и теперь у нас есть здоровый малыш, подарок Неба!

– Обладающие талантом производить детей на свет с неменьшей ловкостью уничтожают хрупкое обещание жизни еще во чреве матери! – сердито отозвался священник. – У повитухи Лубе на руках кровь невинного младенца, и этими руками она прикасалась к вашей супруге, доброй католичке! Немедленно отведите это нечестивое создание обратно в камеру, Фюльбер! Мадам Даге позаботится о вашей жене, она свое дело знает!

Поникнув головой, смотритель сделал Анжелине знак выйти из комнаты. Она как раз собиралась еще раз осмотреть пациентку. Понимая, что возражать не стоит, молодая женщина горделиво выпрямилась и обратилась к коллеге с наставлениями:

– Нужно проследить за кровопотерей. Крови не должно быть ни слишком много, ни слишком мало. Если у мадам начнется жар, позовите доктора. Думаю, никаких осложнений не возникнет, но на протяжении двух дней я бы порекомендовала вам не спускать с пациентки глаз. До свидания, мадам Перетта! До свидания, мадам Даге!

Не проронив ни слова, смотритель снял с нее кандалы. Анжелина снова надела свои башмаки, и все это – под презрительным, леденящим кровь взглядом кюре.

«Дядюшка Жан сказал бы, что этот кюре той же породы, что и те, кто отправлял еретиков на костер, даже если речь шла о людях самой праведной жизни!» – подумала она, и сердце ее вдруг затрепетало от возмущения.

Фюльбер взял связку ключей. Он выглядел смущенным и не поднимал на Анжелину глаз.

– Господь уже простил меня! – все-таки сказала повитуха, уже стоя на пороге комнаты.

– Молчите, гордячка, заблудшая душа! – громыхнул кюре в ответ.

Казалось, еще мгновение – и он плюнет в ее сторону. Анжелина не ожидала обнаружить столько злобы в человеке, чей долг – проявлять милосердие и жить по евангельским заповедям. Смерив его изумленным взглядом, она вышла из помещения. Прохлада и темнота коридора подействовали на нее угнетающе.

«В жилище этих людей пахнет супом, и кофе, и горящим в очаге деревом. Я еще долго буду вспоминать крик этого младенца и счастливые слезы его матери. Последние роды, которые мне довелось принять…»

При этой мысли у нее сжалось сердце. Через пару минут дверь камеры закрылась у нее за спиной. Розетта лежала на лавке и, похоже, спала. Фюльбер поднял фонарь повыше.

– Когда мсье кюре уйдет, я принесу вам кувшин теплого молока и сладкую булку! – Он постарался, чтобы голос прозвучал грубо и резко. – Всякая работа должна быть оплачена.

Анжелина проводила его взглядом, вцепившись в решетку обеими руками. Полумрак подземелья вдруг показался ей ужасным предвестником мрачного будущего, в котором нет места теплу и свету. Розетта встала и, бесшумно подойдя к подруге, обняла ее за плечи.

– Ну? Мсье Фюльбер стал папашей?

– Да. У них родился чудесный мальчик.