Ангелочек. Дыхание утренней зари

– Вам есть чего бояться, Пенсон? Не хотите, чтобы люди узнали, что вы заводите шашни с замужними дамами? Где Анжелина? Она не совершила никакого преступления, насколько мне известно. Я узнал, что ее увезли в фургоне под стражей!

– Я исполняю свой долг, Лезаж, и руководствуюсь законами Республики. А теперь выслушайте меня внимательно: ваше счастье, что вы калека, иначе я привлек бы вас к ответу за избиение вашей супруги и оскорбления в ее адрес! Прислуга в усадьбе подтвердит, что вы дурно обращаетесь с женой, постоянно ее оскорбляете и унижаете. Что касается повитухи Лубе, она будет осуждена за тяжкое злодеяние: она сделала аборт своей служанке, несчастной девушке, которую я из добрых побуждений намереваюсь отправить в Гвиану, приумножив тем самым население нашей колонии.

Луиджи замер. Услышанное возмутило его настолько, что он едва сдержался, чтобы не броситься на судью с кулаками. Гильема же судьба Розетты явно не волновала. Когда он наклонился к судье, лицо его побелело от ярости:

– Это грязные слухи! Анжелина никогда бы такого не сделала! Леонора хитра, она обвела вас вокруг пальца, Пенсон!

– Да неужели? В таком случае как вы объясните, что повитуха Лубе, с которой вы развлекаетесь, когда надоедает задирать юбку своей сиделке, сразу во всем призналась? Да, она признала, что сделала тот аборт. И я изучу ее дело очень тщательно, Лезаж! И если в нем окажется хоть одно смягчающее обстоятельство, что, впрочем, меня очень удивило бы, я его учту. А пока позаботьтесь о добром здравии своей супруги. Как говорится, услуга за услугу?

Гильем не нашел, что ответить. Он посмотрел по сторонам с таким видом, словно ждал помощи, и уже в следующий миг совершил грубый промах:

– Даже если Анжелина совершила что-то противозаконное, даже если бы она и была моей любовницей, вы обязаны обращаться с ней хорошо! Она ждет ребенка. Поэтому предупреждаю вас, Пенсон: если с ней что-то случится, Леонора за это заплатит!

– Вы мне угрожаете? Теперь я вижу, что был слишком мягок с вами, Лезаж. Так знайте: во мне нет ни капли жалости ни к таким, как вы, тиранам, ни к «делательницам ангелов»!

Судья передернул плечами и стремительным шагом направился к своему кабриолету. Погладив лошадь по шее, он взобрался на сиденье. Луиджи тем временем подошел к ландо. Гильем откинулся на спинку сиденья, прикрыв глаза рукой.

– Нам нужно поговорить! – сказал Луиджи. – Наедине!

– Вы? – Гильем вздрогнул от неожиданности. – Франсин! Макэр! Прочь из коляски!

Сиделка поспешно выполнила распоряжение, Макэр спрыгнул с козел и последовал за ней к реке.

– Что вы хотите мне сказать, де Беснак?

– Я был недалеко, я все слышал. Мне неприятно это говорить, но Анжелина действительно сделала тот аборт. Я до сих пор не понимаю, как об этом узнали в полиции. Хотя у меня мелькала мысль, что тут замешана ваша супруга. Выслушайте меня! Вы должны знать, как все было на самом деле.

Рассказ Луиджи получился точным и кратким. Он как мог постарался оправдать поведение Анжелины. Столкнувшись с негодованием матери, он рассчитывал найти в Гильеме больше понимания и снисходительности.

– Проклятье! Ввязаться в такое опасное дело из-за какой-то служанки! – вскричал расстроенный Гильем.

– Как я уже сказал, мы думали, что об этом никто не узнает, и сделали для этого все возможное. Часть ответственности лежит и на мне, поскольку Анжелина упорно отказывалась проводить операцию, идущую вразрез с ее пониманием профессиональной чести. Гильем, кто и каким образом вытащил на свет эту мрачную историю? Это роковая случайность или же кто-то следил за нами?

– Наверняка эта ваша Розетта не удержала язык за зубами! Откуда еще люди могли узнать? А потом наверняка сам дьявол помог Николь, нашей горничной, все это разузнать. Она душой и телом предана Леоноре, так что сразу же побежала к ней. Я узнаю больше, когда вернусь в мануарий. Но главная проблема в этом деле, друг мой, – это следственный судья Пенсон. Он наставляет мне рога, я в этом уверен, и, судя по всему, души не чает в моей супруге-мерзавке. И это означает, что Анжелина в опасности.

Мужчины обменялись взглядами. Оба были взволнованы и крайне огорчены. Прошлое больше не имело значения. Оба думали о любимой женщине, запертой в тюремной камере, под громадой старинного замка с четырьмя массивными квадратными башнями.

– Постарайтесь обойтись без насилия по отношению к жене! – посоветовал Луиджи. – Недуг не защитит вас от судебного преследования. Но мне хотелось бы знать правду. Если удастся, расспросите мадам Леонору. Мы не можем кого-либо обвинять, не имея доказательств. Я, со своей стороны, попытаюсь смягчить участь Энджи и Розетты.

– Энджи? – удивленно переспросил Гильем. – Почему вы так ее называете?

– Это прозвище дал ей один английский лорд, когда заезжал к нам в гости, давний друг моей матери.

– Мне не нравится. Для меня она всегда будет Анжелиной.

– Как вам угодно! Но мы отвлеклись от темы. Могу ли я рассчитывать на вашу поддержку, если суд все-таки состоится?