Ангелотворец

Юхан, младший сын Руне. Всего семь лет, а уже такой умный и добрый. Глаза его светятся теплом. Он сразу полюбил Инес. Еще в день их первой встречи мальчик взял ее за руку. Бросив испуганный взгляд на брата, Юхан опустился на колени рядом с мачехой, забрал у нее тряпку и начал размазывать грязь по полу, пытаясь собрать пролившуюся из ведра воду.

— Ты тоже промок! — растроганная, сказала она, глядя, как он старается.

Челка падала мальчику на глаза.

— Ничего страшного, — отозвался он.

Клаэс продолжал стоять, скрестив на груди руки. Глаза его стреляли молниями, но он не отваживался атаковать младшего брата.

— Размазня! — выплюнул он и ушел прочь.

Инес выдохнула. Какой позор! Клаэсу всего семнадцать. И даже если она не намного старше, она его мачеха. И она ждет его брата или сестру. Ей не следует бояться мальчишку. Но почему-то в его присутствии фру Эльвандер испытывала леденящий страх. От одного его голоса ее бросало в дрожь. Инстинктивно она чувствовала, что этого подростка не стоит провоцировать. А что будет, когда приедут ученики? Изменится ли атмосфера в доме, когда он наполнится детскими голосами? Если нет — она здесь просто задохнется.

— Ты такой добрый, Юхан, — сказала она, поглаживая мальчика по светлым волосам.

Он ничего не ответил, но от Инес не ускользнула его счастливая улыбка.

Он ждал их, сидя у окна. Смотрел на море, на остров Валё, на лодки, проплывавшие мимо, на отдыхающих, наслаждавшихся последними неделями отпуска. В какой-то мере он им завидовал, хотя никогда и не мечтал жить их жизнью. Их жизнь была намного проще, чем его. Эти люди и не догадывались, как это чудесно — жить простой обычной жизнью. Когда в дверь позвонили, Леон бросил последний долгий взгляд на Валё и откатил инвалидное кресло от окна. Там, на острове, все началось. Там и должно закончиться, подумал он.

— Пора нам покончить с этим, — объявил он собравшимся.

Атмосфера в комнате была напряженной с момента прибытия самого первого гостя. От Леона не ускользнуло, что ни Перси, ни Йозеф не поднимают глаз на Себастиана. Тот же был абсолютно спокоен и расслаблен.

— Как это ужасно — оказаться в инвалидном кресле. И так изуродовать лицо. Ты же у нас был красавец, — протянул он, откидываясь на спинку дивана.

Кройц не обиделся. Он знал, что обидеть его не входило в намерения Монссона. Просто этот парень всегда был прямолинеен, кроме тех случаев, когда хотел кого-нибудь обмануть. Тогда он лгал без всякого стеснения. Люди не меняются. Все остальные тоже не сильно изменились. Йозеф был серьезным, Перси — слабым. А Йон сохранил свои харизму и очарование. До приезда во Фьельбаку Леон навел обо всех справки. Частный детектив за баснословные деньги проделал блестящую работу, и теперь Кройцу было известно об их жизни все. Но у него было такое ощущение, что все произошедшее после Валё не имело никакого значения, особенно сейчас, когда они снова были в сборе. Не отвечая Себастиану, он повторил свою первую фразу:

— Пора рассказать всем правду.

— Зачем? — спросил Йон. — Все в прошлом.

— Знаю, что это была моя идея. Но чем старше я становлюсь, тем больше осознаю, что это была ошибка, — сказал Леон, глядя политику прямо в глаза.

Он подозревал, что Хольма будет сложно убедить, но был к этому готов. Независимо от того, что скажет бывший однокашник, Кройц принял решение рассказать правду. Но считал своим долгом предупредить об этом остальных, поскольку решение затрагивало и их тоже.

— Я согласен с Йоном, — без всякого выражения сказал Йозеф. — Нет никаких причин ворошить прошлое. Все давно забыто и похоронено.

— Это ведь ты всегда твердил про важность прошлого, про долг, про ответственность. Забыл? — напомнил ему Леон.

Мейер побледнел и отвел взгляд.

— Это совсем другое.