Ангелы по совместительству

Нет, не согласится. Слишком много людей зависит от старшего алхимика, слишком много труда он вложил в Кунг-Харн. Она… могла бы убедить его, направить, подобно пастырю, не слушая возражений. Поступить как тато.

Саиль отчаянно замотала головой:

— Неужели все зря?

— Почему? — удивился Лучиано. — Разве теперь этот город плох для жизни?

Саиль задумалась и на минуту выпала из реальности. Мир закружился вокруг радужным хороводом, а потом стал другим, словно по мановению властной руки, сорвавшей прочь пыльные покровы. Вокруг шумел Кунг-Харн, переставший быть имперским городом. По нему ходили ингернийские маги, его власти вводили в нем ингернийские законы, а его горожане красовались друг перед другом, вворачивая в разговор ингернийские словечки. Благочестивые порядки, табели о рангах и тщательно выверенная цветовая гамма одежды летели к еретикам в пекло под напором толпы переселенцев из Тималао с одним халатом на две семьи и банды ларешских черных в рубахах попугайных цветов. Делегация пресловутых горцев на мгновение материализовалась в резиденции Главного смотрителя и тут же снова куда-то испарилась. И надо всем этим жизнерадостно тарахтел некромант, повадившийся летать на рыбалку.

— Ты… знал?

— Такие вещи невозможно знать. Мы просим у мира чудес, но иногда мир тоже о чем-то нас просит. Это не будущее, Саиль, это его материализовавшееся желание.

— Что же хотел от нас… мир?

Лучиано пожал плечами:

— У мира в целом есть только одно желание — жить.

И ведь не поспоришь! Разве что-то другое может быть более всеобъемлющим? Цель, не требующая обоснования, ценность, заключенная в себе самой. Река, рано или поздно сметающая все плотины и никогда не пересыхающая до конца. Провидец помог воде проложить новое русло — провел палочкой черту на песке, больше никакого вмешательства от него не требовалось. Вывод напрашивался сам собой: их приключение окончено, повод для героизма исчерпан. А то, что со Светом и Справедливостью не задалось… Какой смысл делить уцелевших на правых и виноватых? Основатели империи бросили камень в небо и он, в конце концов, упал вниз. Закон природы, ничего личного.

Брякнул металл — во двор вошел ранний гость, высокий старик в старомодном халате, явно не кунг-харец. Саиль попыталась вспомнить, знакомилась ли с этим человеком во время своего легкого помешательства. Нет, точно — нет. Что же ему надо? Запоздало подумалось, что запоры на воротах следовало бы проверить, а соседи, наверное, тоже спят. Успокаивало присутствие во дворе зомби.

Гость отвесил провидцу сложный, не знакомый Саиль церемониальный поклон. И лицо-то у него не праздничное, и орнамент по воротнику такой интересный. Волшебник, и при этом — не пастырь. Саиль попыталась представить, как такое могло бы произойти. Может, он вышел из возраста раньше, чем пастырская повинность стала всеобщей и обязательной?

— Я — старый человек, моя жизнь катится к закату, — негромко начал странный гость. — У меня нет времени ждать откровений! Скажи мне, КТО привел нас сюда?

Все равно, что спросить: «Есть ли бог?» и требовать аргументированного ответа. Какие слова Лучиано подберет для этого человека? И можно ли доверить объяснение таких истин словам?

Провидец вздохнул, открываясь вовне, и Саиль на мгновение увидела мир его глазами. Вот первые ростки эшольции, уже мнящие себя перистыми зарослями в ярко-желтых цветах. Вот мятое ведро, твердо намеренное служить долгие годы. Камни двора, трепетно ждущие тени от еще не существующего в реальности дерева.

Провидец протянул открытую ладонь — на ней лежал орех.

Дерево. Камни. Ведро, преданно носящее воду для полива. Цветам было все равно — они не собирались так долго жить. И где-то бесконечно далеко — ребенок, выбирающий крошки мякоти из разбитой скорлупы. Спящее семечко уже пустило корни в будущее, породив фейерверки возможных событий, заявило о своем праве на жизнь и победило. Саиль видела место, куда закатится упавший с ладони орех, форму ростка, блеск кожистых листьев…

— Хочешь съесть его?

Сердце девочки пропустило удар.

Старый маг покачал головой и вдруг ударил провидца по ладони. Орех укатился, и Саиль была уверена, что не сможет теперь его найти. Лучиано улыбнулся:

— Скажи, КТО заставил тебя это сделать?

Пару долгих минут старик посидел молча, потом, в каком-то оцепенении, поднялся и, не прощаясь, ушел. Саиль с недоумением посмотрела на провидца.

— Он уже знает, — объяснил Лучиано. — Просто не хочет себе в этом признаваться.

— Разве для него не естественно принять единство мира?

— Да, но теперь он отчетливо видит, из чего этот мир состоит, — фыркнул провидец. — А он привык сливаться в экстазе с чем-то абстрактным, любить существующий только в его уме идеал.

Саиль огляделась в поисках подвоха. Разве не чудесно это утро? Разве не прекрасна жизнь?

На заднем дворе раздался грохот, сонный голос дяди Тимара помянул еретиков и тех, кто оставляет шкафы на проходе.

Фу, как это грубо!

Выражение ее лица развеселило провидца.