Ангелы приходят всегда

— Конечно. А ты за меня. Я думаю, отец Илья не случайно встретил тебя в Магопаке проповедью про Лазаря. В этом ведь глубокий смысл, что именно Лазарь — твой святой. Сейчас, между прочим, ты так же, как он, не можешь вернуться на родину. В родной земле его постановили убить, потому что он был живым свидетельством воскрешающей силы Христовой. Видно, и твое обращение к Богу и духовное воскресение тоже кому-то очень мозолило глаза... Дело не в людях, конечно, а в духах злобы. Лазарь скрывался всю жизнь за границей, на Кипре, стал вынужденным эмигрантом, так и ты теперь — эмигрант поневоле. Надеюсь, со временем все разрешится и будет так, как для тебя лучше. Хотя мне огромное утешение знать, что ты в той же стране, что и я, на том же континенте, даже если мы никогда больше не встретимся. Мне будет очень тяжело, если ты уедешь навсегда. А знаешь, о чем я еще думала? Ведь у нас даже имена одинаковые. Правда, у нас с тобой много имен, но я про те, что в крещении: ты — Иулий, я — Иулия. Разве это не знак? Или это знак нам на наше совместное страдание, на нашу жертву ради Христа, как ты говоришь? Может быть и так, конечно... Не знаю, но мне сразу трудно все это вынести. Все так быстро и так неожиданно. Умом я понимаю, что высшая любовь — это положить свою душу за любимого, в данном случае — сделать так, как ты просишь. Ведь если просишь, значит, тебе так нужно, значит, тебе так легче. Признаюсь, мне это очень трудно, но я буду стараться. Честно. Но если когда-то что-то изменится, если будет нужна помощь, знай — у тебя есть любящая душа, которая готова ради тебя на все. Я думаю, теперь ты это видишь на деле. Не бойся, я все сделаю, как ты хочешь и как говоришь. Я не буду тебя смущать. Если ты считаешь, что это должна быть наша последняя встреча, — пусть будет так. Если решишь не возвращаться, то ключи от моей квартиры и твоей «студии» можешь передать мне в Нью-Йорк с батюшкой, когда он туда поедет, или с кем-то из прихожан. Я рассчитаюсь с домовладельцем, а с оказией пришлю тебе вещи, там ведь немного, — Синильга отвернулась, смахнув повисшую на реснице голубоватую слезинку. — Я знаю, это очень глупо выглядит, но, пожалуйста, возьми от меня вот это на память. Посмотришь потом, когда я уеду, — она достала из сумочки конверт, изящно перехваченный ленточкой, и отдала иноку.

Синильга уезжала из Магопака последней. Ее провожали только отец Илья да Лазарь. Старенький священник трогательно прижал к себе девушку и долго не отпускал. Она тихо плакала, вытирая слезы платком, и он еле сдерживался. У Лазаря тоже рвалось все внутри, как будто сердце стало мишенью мощного артиллерийского обстрела, но он приказал себе стоять до конца.

Синильга села в машину и тронулась, открыв окошко, чтобы помахать провожавшим. Отец Илья благословил ее, вздохнул и сказал неожиданную фразу:

— Все равно все умрем, но пойдем за Христа пострадаем...

Уединившись в отведенной ему гостевой келье, Лазарь поспешил вскрыть конверт. Там оказалась фотография Синильги и открытка с живописным изображением святого ангела, держащего цветы. На обороте открытки он прочитал написанное рукой Синильги: «Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога; кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь...» (Первое послание Иоанна Богослова, 4, 7–8).

Волна чувств подкатила к горлу, перехватила дыхание, застила глаза. Лазарь упал на кровать, обхватил подушку руками, зарылся в нее лицом и тяжело зарыдал.

Глава сорок шестая

НЕ КОНЧАЕТСЯ ПЫТКА…

Бросишь камень — цветёт,

но и это пройдёт.

Не кончается только одно.

Не кончается пытка...

…

Будто всё здесь ошибка,

и сердце ждёт искры иной.

Потому-то молчит

и молчит небо над головой.

(«Пикник»)

— Алло, Леночка, слушай — Ангелина нашлась! Говорят — живая! Но что и как точно не знаю. Нужно ехать, — взволнованно кричал в трубку Сергей Сергеевич Полурадов своей сестре.

— Ой, радость! Надо же. Куда ехать? Когда?

— Я еду прямо сейчас.

— Можно с тобой?

— Конечно. Давай на кольцевой Белорусской, в центре зала, через полчаса.

— Хорошо. Жаль, Неониллы нет. Она поехала в больницу, к друзьям. Вернется, наверно, поздно. Никак не предупредить. Жаль, она расстроится...

— Ничего. Нужно посмотреть сначала, что там к чему.

— Как ты вообще узнал?

— Антон помог. Я его попросил, когда она исчезла. Только что он позвонил, продиктовал адрес. По его просьбе выяснили, что Ангелина наша жива-здорова. Так что поедем, посмотрим, что случилось, почему она исчезла.

— Странно все это... Ну, слава Богу, жива!

Ехать пришлось на метро до Щукинской, а там на трамвае. После недолгих поисков Сергей Сергеевич и Елена Сергеевна подошли к двенадцатиэтажному панельному дому, пестрящему белой и желтой плиткой. Они сильно волновались.

Внизу был домофон, но им повезло войти с кем-то из подошедших жильцов. Нужная квартира оказалась на шестом этаже. Дверь, на удивление, была приоткрыта. Мужчина в футболке и тренировочных штанах направлялся с опорожненным ведром к двери от мусоропровода.