Англия. Иностранец ее Величества

Прибыло семейство на станцию назначения в город Тонбридж. Вышли все вчетвером на платформу и почему-то выстроились, словно почетный караул — провожать отъезжающий поезд. Отец стоит в носках, хотя на улице зябко, земля наверняка очень холодная, ноябрь как-никак. Улыбаются радостно, машут прощально руками и что-то скандируют хором. Прислушался: оказывается, «Вуе-Ьуе, shoes!» кричат. Разонравившаяся главе семейства обувь была аккуратно завернута сначала в газету, потом в полиэтиленовый пакет и сложена на полочку для вещей над головами пассажиров. А теперь вся семья на платформе стройным хором выкрикивает: «Прощайте, ботинки, счастливого пути!»

Но это все еще так — легкая форма эксцентризма. И опять же никто (кроме меня, может быть) нисколько этим происшествием не заинтересовался, абсолютно не удивился, никто его никак не комментировал.

А чему тут удивляться? Ну как же, это ведь один из наших эксцентриков! Часть национального достояния, талисман.

Такой человек-талисман даже в самой августейшей семье имеется. Совсем рядом с Ее Величеством королевой.

Принц — патрон эксцентриков

Это был тот еще завтрак — в кабинет директора Всемирной службы Би-би-си нас набилось чуть ли не двадцать человек. Но неважно, по чашке чая и круассану каждому хватило. Да и не затем мы сюда пришли.

А пришли посмотреть с близкого расстояния на принца Филиппа, герцога Эдинбургского. Внука великой княжны Ольги Константиновны Романовой (она же королева Греции), внучатого племянника последней российской императрицы Александры Федоровны. И еще он троюродный брат ныне царствующей королевы Елизаветы И. Ну, он ей еще и муж к тому же.

Вообще этот человек настолько родовит, так тесно связан кровными узами с королевскими династиями Европы, что теоретически входит в число наследников шестнадцати престолов. А уж кто он по национальности — вообще бессмысленный вопрос, хотя выходила Елизавета вроде как за греческого принца. Но это условность: он же и датчанин, и немец, и русский. В общем, англичанин, короче говоря.

Его прадед, датский король Христиан, пытался в свое время жениться на английской королеве, сватался к Виктории. Не вышло. Ничего, зато у правнука получилось.

Полное имя его Филипп Эндрю Маунтбаттен, герцог Эдинбургский (Philip Andrew Mountbatten, Duke of Edinburgh). Он к тому же еще и граф Мерионет, и барон Гринвич. Кстати, по-английски Филипп пишется с одним «р» —

Philip. Но в русской традиции надо непременно добавлять еще одно «п» в конце.

Помнится, я как-то читал в прессе, что у него какой-то особый, орлиный взгляд, что он якобы видит людей насквозь. У меня такого впечатления не сложилось, впрочем общались мы, наверное, полчаса, не больше, и вдобавок в большом коллективе. Мне показалось, что он рассеян, не очень фокусируется на происходящем, возможно думает о чем-то о своем, о королевском. Ну и вообще, устал, может быть, человек, надоели ему за долгую жизнь все эти бесконечные встречи, беседы и прочее. Мельтешение лиц. Да и не молод уже. Хотя посадка головы, выправка, стать — все, как полагается. Трудно было поверить в его возраст (а ему было в то время уже за восемьдесят).

В самом начале встречи герцог меня слегка обидел. Ну, или удивил. Заставил впасть в некоторое недоумение.

Директор Всемирной службы представлял нас ему по очереди — журналистов из китайской, арабской, таиландской, нескольких африканских и других языковых служб; Би-би-си вещало в то время почти на весь мир.

Пожимая нам по очереди руки, Филипп что-то бормотал, иногда кивал молча и почти не улыбался. Его, разумеется, ничуть не смущали все эти черные, смуглые, желтые лица — все в порядке вещей, именно их он и ожидал здесь увидеть. Привычно, похоже на его бесконечные поездки по Африке, Азии, Латинской Америке. Но, дойдя до меня и украинского коллеги, он будто удивился, что-то буркнул, я не разобрал, что именно. Какое-то приветствие. Потом прошел вперед, но вдруг остановился, обернулся. Поколебавшись секунду, вернулся к нам. Описал рукой в воздухе круг, жестом объединив нас в группу из двух человек, и спросил: «What are you? Some kind of refugees?» To есть: «А вы-то кто такие? Беженцы какие-нибудь, что ли?»

Звучало как-то грубовато; честно говоря, мы слегка опешили. Я стал уверять принца, что вовсе нет: мы работаем здесь по контракту, как и все прочие, можем в любой момент вернуться на родину, если захотим, а потом, наоборот, можем снова уехать за границу, что хотя бы с этим советским принципом — закрытости границ, вроде бы покончено, неизвестно, конечно, навсегда ли. Принц кивнул, потом двинулся дальше. Кажется, еще раз на нас обернулся, посмотрел внимательно. Затем как будто потерял интерес, а может, просто выучка такая: он же должен стараться свое внимание размазывать ровными слоями, распределять поровну между всеми присутствующими.

До самого конца завтрака нам уже с принцем отдельно поговорить не удалось. Так, принимали участие в общей беседе, и все.