Английская тайна

Еще Герцен возмущался: какие они конформисты, эти англичане! И с тех пор об этом английском качестве было много желающих поговорить. Хотя и с конформизмом все при ближайшем рассмотрении оказывается не так просто. Они действительно любят соблюдать ритуалы, для них свят командный дух школы, футбольной команды, клуба и т. д. Но в том-то и великий парадокс английского сознания, что именно эта «клубность» означает, что они решительно отвергают централизованную регламентацию, попытки выстроить всех под один ранжир. Отсюда – сложность устройства английского общества, даже в некоторых случаях – ощущение некоего «броуновского», почти хаотического, движения, разнонаправленных тенденций, которые диковинным образом складываются в конце концов в какой-то усредненный многослойный пирог.

Англичанин гордится, с одной стороны, своей свободой, а с другой – верностью традиции, ритуалу, коду. А в России считается особым шиком нарушать все правила и законы – но так, чтобы не попасться. Универсальное объяснение: «Это же Россия!», и кто этого не понимает, тот дурень или иностранец.

Глядя на весело и быстро поглощающих спиртные напитки соотечественников, Сашок вспомнил еще одно свое наблюдение.

– Вы заметили, Настя, – сказал он, – что русские пьют иначе, чем англичане?

– Нет, не успела… но наших, конечно, никто в мире не перепьет! – с гордостью отвечала она.

– Нет, нет, я другое имею в виду! Не количество, а стиль. Главное, чего наши не умеют, – это предвкушать удовольствие от выпивки. Посмотрите: англичане садятся за стол в пабе – или выстраиваются в кружок. Наслаждаются красотой – вот кружка с «Гиннесом», или темным элем, – черный конус с белой каемочкой. А вот другая – золотистая, тоже с белой лентой пенки.

– Да у них и кружек нормальных нет…

– Да, да, это специальные стаканы – пинты или полупинты, названные так в соответствии с объемом. Но не в этом дело. А в том, что сидят или стоят они с этими стаканами, и на лицах – такое блаженное расслабление… такое предчувствие радости… Они любуются пивом, иногда, я замечал, как бы ласкают его – касаются стекла стаканов пальцами – нежно так. Беседуют неторопливо, а на лице – сладострастное предвкушение. Редко-редко делают маленькие, аккуратные глоточки. Точно так же и дамы, после тяжелого дня беготни по магазинам или более серьезным делам, садятся выпить чашку чая – и тоже демонстрируют блаженное предвкушение. А наши этого не умеют категорически.

– А ты что, научился уже? – спросила Настя.

– Да нет, куда мне… Я, наверно, никогда не избавлюсь от привычек… К алкоголю я равнодушен, но если уж приходится компании ради принимать на грудь, то пью быстро, большими торопливыми глотками. Даже, можно сказать, судорожно. Как будто надо избавиться от отравы как можно скорей. И чаем вечно обжигаюсь. В общем, далеко мне до англичан.

– Ну и черт с ними, – решительно подвела итог дискуссии Настя. – У всех свои традиции, и нечего по такому поводу горевать.

А Сашок только покачал головой. После продолжительной паузы сказал:

– А вообще мы настолько различны, что взаимодействовать бывает трудно… Мне тут пришлось один раз подменять одного знакомого переводчика на переговорах между двумя медийными компаниями – английской и русской, так очень было трудно, потому что они совсем по-разному понимают свой бизнес. А отсюда – взаимное недоверие. И на переводчика смотрят тоже подозрительно: может, это он путает? Но это что… я тут читал недавно в одной книге, что открытие второго фронта во время последней мировой войны чуть не сорвалось из-за англо-русского взаимного непонимания.

– Да ну, автор преувеличивает небось.

– Да нет, мне кажется, очень даже правдоподобно… У нас же «понятия», а у них законы и правила. И они не стыкуются… Тебе не интересно?

– Ну нет, почему? Давай, рассказывай свой детектив политический, раз уж начал…

– Да это на самом деле триллер! Вот как было дело: жила-была во Франции русская эмигрантка Наталья Сергеева. Любила без памяти свою собаку – эрдельтерьера по кличке Фриссон. Он, видно, заменял ей все человеческие привязанности, жизнь была одинокая… Но испытывала она и другие сильные чувства – например, не любила нацистов, хотя и вынуждена была притворяться, что с ними сотрудничает. И вот в 1943 году появилась Сергеева в Мадриде, пришла тайком в британское посольство и говорит: так и так, завербовала меня немецкая военная разведка абвер и готовит к заброске в Британию. Но я, говорит, вовсе не желаю на них работать, а напротив, готова сделать все, что в моих силах, чтобы помочь освободить мою любимую Францию, мою вторую родину, от оккупантов. Только одна просьба, она же условие: не разлучайте меня с Фриссоном, поскольку жить без него мне не в радость. Ну, сгоряча английские разведчики пообещали придумать что-нибудь. Но они сильно ошиблись: даже во время войны продолжал действовать строгий полугодовой карантин для домашних животных. И отменить его, сделать исключение не было под силу даже премьер-министру.