Английская тетушка

— И ты думаешь, что ее тетя оставит ребенка тебе, католику, чей брат готовится стать пастором римско-католической церкви?

Хуан сверкнул глазами:

— То есть ты не хочешь мне помочь?

— Говорю же тебе, я понятия не имею как!

Хуан уже не слушал его:

— Что может дать малышке эта старая дева? Она не замужем, работает где-то в Лондоне секретаршей. У нее нет состояния, нет положения, нет статуса!

— А тебе не приходило в голову, что некоторые люди не придают таким вещам значения? — невозмутимо заметил Рафаэль. — Если эта дама одинока, наверное, она будет рада, что у нее появится ребенок.

— Но она не сможет как следует заботиться о малышке! Она ведь целый день на работе! И вряд ли у нее найдутся средства, чтобы держать няню или гувернантку.

— Если ты действительно хочешь помочь, поддержи их деньгами.

— Ну нет! — решительно отверг эту идею Хуан. — И речи быть не может!

Рафаэль пожал плечами:

— Твое дело. Я только предложил.

Они помолчали.

— Ладно, — сказал Хуан. — Можешь хотя бы встретить эту женщину? А уже здесь я попробую ее… убедить оставить малышку.

— Собираешься предложить ей отступные? — Глаза Рафаэля сверкнули под нахмуренными бровями.

— Разве я это сказал?

— И без слов ясно! — Рафаэль резко отодвинул кресло и поднялся. — Хорошо, я встречу эту мисс Лорд. Но только для того, чтобы ты прямо в аэропорту чего-нибудь не выкинул. Сдается мне, ты готов на все, лишь бы взять ребенка себе. — Он покачал головой. — Не думал, что ты можешь к кому-то так привязаться.

Теперь, когда Хуан добился своего, он мог себе позволить отмякнуть:

— Ты прав, я очень привязался к малышке. Мне нравится, что она относится ко мне как к отцу. Это такое… такое счастливое чувство — быть центром целого мира!

— А когда к девочке вернется память? Ведь придется сказать ей, что родители погибли!

— Знаю. Но тогда и буду ломать голову… Зайди перед уходом к матери, — сменил тему Хуан. — Ты же знаешь, она обидится, если услышит, что ты был здесь и не повидался с ней.

Рафаэль кивнул. Хотя охотнее всего он бы сейчас покинул асьенду и уединился в тишине своего дома. Когда-то, уезжая учиться в Мехико-Сити, он думал, что ему удастся ослабить слишком тесные узы семьи. Но все оказалось гораздо сложнее. Конечно, семинария дала ему возможность отрешиться от мирских забот, он познал там радость молитвы и размышления в тиши и уединении. Однако с возвращением домой вернулись и страсти, которые, казалось ему, остались в далеком прошлом.

Мать еще была в постели, когда Рафаэль постучал в ее спальню. Это были любимые с детства покои с мозаичными полами и коврами цвета корицы и золота. Широкие французские окна вели на балкон, откуда открывался вид на патио. Утренний ветерок колыхал шелковые лимонно-желтые занавески.

Рафаэль ласково поздоровался с матерью и поцеловал ее в душистую морщинистую щеку.

— Значит, едешь в Мехико-Сити встретить ту женщину? — внимательно посмотрев на сына, тихо сказала донья Кончита.

Рафаэль поднял на нее удивленные глаза:

— Кто тебе сказал?

— Никто. Но другого я и не ожидала. Хуан всегда добивается своего. — Мать потеребила стеганое одеяло. — И ты посчитал, что лучше сделать это за него.

Рафаэль пожал плечами:

— Кто еще может знать нас как ты, мамачита! Да, я подумал, что так будет лучше для всех…

Донья Кончита окинула взглядом своего первенца.

— Рафаэль, если ты уедешь в Мехико-Сити, ты вернешься назад? — Она пронзительно посмотрела сыну в глаза.

— А как иначе мисс Лорд попадет в Гуадалиму? — засмеялся Рафаэль. — Но слишком не обольщайся. Скоро я вернусь в семинарию.

Донья Кончита плотно сжала губы.

— Но не слишком скоро, Рафаэль? Я понимаю, всем нужна твоя помощь. Одни идут за советом, другие за врачебной помощью, третьи еще по каким-то причинам крадут твое время. Но я, твоя мать, не могу довольствоваться малыми минутами в неделю, что выпадают на мою долю!

Рафаэль присел на краешек кровати и взял руки матери в свои:

— Мне очень жаль, мадречита! — Он поднес ее сухие руки к губам. — Но пойми меня! Я не мог отказать Хуану. Все слишком серьезно.

Донья Кончита провела ладонью по его волосам:

— Рафаэль, сынок, я старая эгоистичная женщина. Но мне нож в сердце, что ты обитаешь где-то в окрестностях, не желая жить в асьенде. Ты не мог бы, хоть до твоего отъезда, переехать сюда?

— Асьенда слишком далеко от деревни, мамачита. — Рафаэль выпустил ее руки и покачал головой. — Мой дом лежит куда ближе, и к тому же там я могу быть наедине с собой.

— И это для тебя самое важное! — В голосе матери звучал упрек. — Ладно, Рафаэль, не буду настаивать на том, чтобы ты жил здесь, но, по крайней мере, ты мог бы проводить больше времени со мной… пока я не потеряла тебя навсегда!

Это было уже слишком. Рафаэль поднялся:

— Хорошо, мамачита. Я буду приходить, как только будет возможность. А теперь мне пора… Надо сказать падре Доменико, что я и завтра не смогу ему сослужить.

— Полетишь до Пуэблы на вертолете?

— Да. У нас там еще есть машины?

— «Мустанг». Но будь, пожалуйста, осторожен! Дороги такие опасные!

— Не волнуйся, мадречита. — Он поцеловал ее на прощание и вышел.