Английские корни Третьего Рейха. От британской к австро-баварской «расе господ»

Известно, что Гитлер «с удовольствием вел бы борьбу против большевизма, используя в качестве партнеров английские флот и авиацию». (Возможно, именно на это рассчитывал фюрер, начиная эту войну.) Предполагалось, что контактное лицо Рудольфа Гесса – герцог Гамильтон – должен был вступить в переговоры с вероятным «главой британской “Партии мира”» – не кем иным, как королем Георгом VI. В результате этих переговоров Британия должна была заключить мирное соглашение с Гитлером, который собирался после этого напасть на Советский Союз. Об этом в 1941 г. из Лондона сообщал американский военный атташе, об этом говорила и советская разведка. Предпринимая постоянные попытки заполучить поддержку Англии в войне против Советского Союза (настолько постоянные, что они уже граничили с одержимостью), Гитлер, вероятно, собирался добиться мира с Англией, развязав войну на Востоке. Таким образом, Гитлер рассчитывал, что ему не придется воевать на два фронта после нападения на Советский Союз[1652].

Как известно, из этого ничего не вышло. В своей новаторской истории немецкой внешней политики Клаус Хильдебранд задается вопросом: «Почему Гитлер… верил, что на фоне поражения ему удастся… сойтись с Великобританией» и «вместе с Великобританией загнать век в рамки»? («А ведь если бы к власти не пришел “полуамериканец” Уинстон Черчилль, Гитлер вполне мог бы дождаться исполнения своих мечтаний», – напоминал автор книги «Десять дней, которые спасли Запад».) Даже в 1944 г. в гитлеровской Германии «многочисленные представители государства и вермахта, экономических кругов и высшего общества цеплялись за английскую иллюзию»[1653]. В конце концов, ни одно немецкое правительство в своей силовой политической экспансии никогда не получало такой поддержки со стороны Англии, как правительство Адольфа Гитлера. И, пожалуй, ни один глава немецкого государства так не идеализировал Англию, как Гитлер. Нацистский режим всегда относился к Британской империи как к «старшему брату Третьего рейха», связанному с Германией общими постулатами о расовом превосходстве. Нацисты считали, что англичане, критикующие Третий рейх, отрекаются от истории собственной страны, от ее подлинной сути. Однако в решающие предвоенные годы таких в Британии было меньшинство, и к тому же они почти не имели влияния. И заявление, сделанное Гитлером в 1931 г. о том, что Германия заинтересована в сохранении британской власти над Индией, произвело «особое впечатление в Лондоне»

[1654].

После того как в НСДАП победила ориентация Гитлера на Англию (в противовес ориентации Отто Штрассера на Россию[1655] и колониальные народы), судьба Германии во Второй мировой войне геополитически была предрешена. Была предрешена роль Германии, которую Ханс Гримм определял не в последнюю очередь как роль «британского форпоста на Востоке»[1656]

. Неоднократный отказ Германии в прошлом «таскать для Англии каштаны из огня» был ошибкой – прямо заявляет Гитлер в «Mein Kampf»: еще в 1904 г. немцам следовало напасть на Россию, чтобы добиться благоволения Англии[1657] … Именно таким образом Германская империя должна была сделаться мечом Британии на континенте, используемым против Востока. «Конечная цель политики Гитлера… состояла в присоединении к Британской империи»: он хотел любыми способами войти в мир англичан – самый привилегированный из миров – сначала на правах поверенного в делах, а затем и в качестве руководителя (писал Н. Зомбарт, ссылаясь на Карла Шмидта)[1658].

Расизм завоевал уважение – начиная со времен кайзера – именно благодаря престижу его британских моделей. И этот вывод легко подтверждается документами. Добровольная зависимость от англосаксонских ориентиров пережила и вильгельмовскую империю, и Третий рейх. Так, один бывший заместитель шефа имперской прессы нацистской Германии даже в 1955 г. приписывал «большинству немцев тридцать три почтительных поклона» перед англичанами[1659]. Оценивая себя, немцы два века оглядывались на Англию. Генрих фон Трейчке, например, отмечал «космополитизм» немцев, в отличие от врожденной «ограниченности» англичан. «Им [немцам] придется работать над собой, пока… они не станут думать и о себе самих» – такой вывод делал Трейчке[1660]. Гете также ставил англичан в пример: «Если бы немцам, по образцу англичан, привить меньше любви к философии и больше энергии, меньше интереса к теории и больше – к практике…»[1661]

. Тот же Гете в беседе с Эккерманом заметил: «Немцы бьются над разрешением философских проблем, а тем временем англичане, с их практической сметкой, смеются над нами и завоевывают мир»[1662]. Однако недостижимое должно было стать реальностью – при посредстве «патологического комплекса неполноценности национал-социалистов по отношению к англичанам… превратившегося в высокомерие»[1663].