Английский детектив. Лучшее

— Черт меня подери! — некрасиво выразился он. — Забавно, что это именно я подсказал вам эту идею!

Вечером мистер Кэмпион уже лежал в кровати, когда зазвонил телефон. Это был снова Кенни.

— Алло, мистер Кэмпион?

— Да?

— Простите, что беспокою вас в такое позднее время, но мне не дает покоя один вопрос. Вы не против?

— Я вас слушаю.

— Ну, вообще-то все закончилось благополучно. Смит осмотрели три врача. Девушка счастлива и не отходит от мужа, которого смерть тети, похоже, очень расстроила. Комиссар весьма доволен. Но я не могу спать. Мистер Кэмпион, как вы узнали, во сколько на Барраклоу-роуд приносят дневную почту?

Кэмпион с трудом подавил зевок.

— Зашел в аптеку на углу и спросил, — сказал он. — Элементарно, мой дорогой Кенни.

КЭТРИН ЭРД

Охотник вернулся домой [54]

— Вам когда-нибудь приходилось держать в руках ордер на экстрадицию, Слоун? — спросил суперинтендент полиции Лис.

— Нет, сэр, — осторожно ответил Слоун.

— Теперь у вас есть такая возможность, — сказал Лис.

— Сэр?

— Учиться никогда не поздно, — заметил Лис. — Так во всех умных книжках написано.

— Да, сэр, — согласился Слоун, потому что это прописная истина.

Суперинтендент посмотрел на бумагу, которая лежала перед ним на столе.

— Из Франции.

— Дружественная страна.

Суперинтендент, заподозрив в этом замечании иронию, не стал отвечать.

— Мадам Верколя, проживающая в доме № 17 на рю де ла Пьер Бланш, Сан-Аман-д’Юис… Юисе… — Лис так и не смог выговорить по-французски «Юисельо». — Короче, сейчас она здесь, в Беребери, а остальное нас не касается.

— Так проще, — согласился Слоун.

— Франция — это вам не старая добрая Англия. — Как было хорошо известно, ксенофобия суперинтендента включала в себя как соседствующее с Каллеширом графство, так и соседствующую с Англией страну.

— И французы, очевидно, хотят получить ее обратно, сэр? — спросил Слоун, вытаскивая блокнот.

— Хотят, — прорычал Лис. Он подтолкнул к нему присланный из министерства внутренних дел ордер на экстрадицию. — Ознакомься. Ее разыскивают по подозрению в убийстве мужа, Луи Верколя, которое произошло в прошлом сентябре в городе под названием Корбо.

— Заслужил, наверное, — ядовито вставила Энн Пикфорд.

— Что было дальше? — спросил Кросби, все еще остававшийся холостяком.

— Хозяин гостиницы вызвал доктора. Я рассказала ему о болезни Луи и показала все лекарства, которые он принимал. Он заявил, что, поскольку мы в Корбо приезжие, он позвонит нашему доктору в Юисельо.

— А потом?

— Поначалу все было хорошо… Вернее, так, как должно быть. Я встретилась с человеком из похоронного бюро и поехала посмотреть на кладбище… Для французов кладбище — это что-то вроде святого места.

Слоун кивнул. Даже он слышал о pompes fun'ebres. [55]

— На улице холодно было, и я не смогла найти в машине карту Луи, но в конце концов кое-как добралась до места. — Она посмотрела на двух полицейских. — Мне не было смысла везти его обратно в Юисельо. Это не был его родной город, и ничего особенного его с ним не связывало, и, если уж на то пошло, я даже не знала, где похоронены его родители и сестра. Мы как-то об этом никогда не говорили, да и вообще он был скрытным человеком.

Слоун кивнул головой.

— Все, что я о них знала, это имена: Анри Жорж и Клотильд Мари. Сестру звали Клеманс… — Голос ее вдруг затих, как будто она что-то вспомнила.

— В чем дело? — быстро спросил Слоун.

— Ни в чем. — Она покачала головой. — Я устроила похороны и заказала мраморный 'etemelles, [56]там это разрешают, не то что в Англии. А потом…

— Потом?

— Потом доктор сказал, что все-таки придется делать вскрытие. Понимаете, пропали все его снотворные таблетки.

— И тогда они узнали об отравлении наркотиками, — задумчиво произнес Слоун.

Она кивнула.

— Неужели этим болванам не пришло в голову, что он мог покончить с собой? — сказал Кросби, забыв о entente cordiale, [57]которому полагалось существовать между полицейскими силами разных стран.

— Предсмертной записки не было, — начала перечислять Лора Верколя таким голосом, будто повторяла заученное наизусть, — никаких угроз в его адрес не поступало. Острой боли он не чувствовал, да и, по большому счету, физически нездоровые люди такого обычно не делают. Не говоря уже о том, — добавила она с болью в голосе, — что это было довольно странное место и время для того, чтобы уйти из жизни: первая ночь в незнакомой гостинице в незнакомом городе.

— Да уж, не самое подходящее место, — искренне согласился Кросби.

— Бедным Луи тоже нельзя было назвать. — Лора Верколя, очевидно, решила больше себя не сдерживать и говорить все, что накипело. — И это очень интересовало французскую полицию.

— Еще бы, сочувственно отозвался констебль.

— Все это очень хорошо, — горячо сказала Лора Верколя, — но я не подсыпала ему снотворное в вино или в суп, что бы они там ни говорили.

Если бы Кросби был французом, он мог бы воскликнуть на это: «Браво!» Но французом он не был, поэтому его унылый вид ни капельки не изменился.

— Все у них на тарелочке выложено, верно?