Читаем Английский с Г. К. Честертоном. Рассказы об отце Брауне / Gilbert Keith Chesterton. The Innocence of Father Brown полностью

Brown threw up his bothered brow and rapped on the spade handle with an intolerance quite unusual with him (/отец/ Браун поднял голову: «вскинул свое озабоченное чело» и с не свойственным ему нетерпением застучал по рукоятке лопаты; to throw – бросать; to throw up – подбрасывать, вскидывать). “Oh, tut, tut, tut, tut (ну-ну-ну; tut – выражает нетерпение, недовольство)

!” he cried (воскликнул он). “All that is as plain as a pikestaff (это все проще простого; plain as a pikestaff – ясный как день, очевидный: «как древко пики»; pike – пика). I understood the snuff and clockwork, and so on, when I first opened my eyes this morning (я понял про табак и часовой механизм, как только открыл глаза сегодня утром; to understand
). And since then I’ve had it out with old Gow, the gardener, who is neither so deaf nor so stupid as he pretends (а потом я /подробно/ поговорил со стариком Гау, садовником, он не так глух и не так глуп, как притворяется; have it out /with smb./ – объясниться /с кем-л./). There’s nothing amiss about the loose items (там нет ничего нелогичного, что касается разрозненных вещей; amiss – плохой; неверный; неподходящий, неуместный)
. I was wrong about the torn mass-book, too; there’s no harm in that (я ошибался и в отношении порванного требника; там нет ничего страшного; harm – вред; убыток; урон; ущерб; to tear). But it’s this last business (но вот это последнее; business – дело; история). Desecrating graves and stealing dead men’s heads – surely there’s harm in that
(осквернять могилы, красть головы покойников: «умерших людей» – безусловно, это наносит вред)? Surely there’s black magic still in that (безусловно, тут не обойтись без черной магии)? That doesn’t fit in to the quite simple story of the snuff and the candles (/но это/ никак не вяжется с простой историей о табаке и свечах).” And, striding about again, he smoked moodily (и, снова зашагав большими шагами взад-вперед, он угрюмо закурил; to stride – шагать /большими шагами; about – кругом; повсюду; недалеко; взад-вперед; moody – легко поддающийся переменам настроения; унылый, угрюмый; в дурном настроении; mood – настроение; расположение духа).


 Brown threw up his bothered brow and rapped on the spade handle with an intolerance quite unusual with him. “Oh, tut, tut, tut, tut!” he cried. “All that is as plain as a pikestaff. I understood the snuff and clockwork, and so on, when I first opened my eyes this morning. And since then I’ve had it out with old Gow, the gardener, who is neither so deaf nor so stupid as he pretends. There’s nothing amiss about the loose items. I was wrong about the torn mass-book, too; there’s no harm in that. But it’s this last business. Desecrating graves and stealing dead men’s heads – surely there’s harm in that? Surely there’s black magic still in that? That doesn’t fit in to the quite simple story of the snuff and the candles.” And, striding about again, he smoked moodily.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Китайские народные сказки
Китайские народные сказки

Однажды китайский философ Чжу Си спросил своего ученика: откуда пошел обычай называть года по двенадцати животным и что в книгах про то сказано? Ученик, однако, ответить не смог, хотя упоминания о системе летосчисления по животным в китайских источниках встречаются с начала нашей эры.Не знал ученик и легенды, которую рассказывали в народе. По легенде этой, записанной в приморской провинции Чжэцзян, счет годов по животным установил сам верховный владыка - Нефритовый государь. Он собрал в своем дворце зверей и выбрал двенадцать из них. Но жаркий спор разгорелся, лишь когда надо было расставить их по порядку. Всех обманула хитрая мышь, сумев доказать, что она самая большая среди зверей, даже больше вола. Сказкой «О том, как по животным счет годам вести стали» и открывается сборник.Как и легенда о животном цикле, другие сказки о животных, записанные у китайцев, построены на объяснении особенностей животных, происхождения их повадок или внешнего вида. В них рассказывается, почему враждуют собаки и кошки, почему краб сплющенный или отчего гуси не едят свинины.На смену такого рода сказкам, именуемым в науке этиологическими, приходят забавные истории о проделках зверей, хитрости и находчивости зверя малого перед зверем большим, который по сказочной логике непременно оказывается в дураках.Наибольшее место в сказочном репертуаре китайцев и соответственно в данном сборнике занимают волшебные сказки. Они распадаются на отдельные циклы: повествования о похищении невесты и о вызволении ее из иного мира, о женитьбе на чудесной жене и сказки о том, как обездоленный герой берет верх над злыми родичами.Очень распространены у китайцев сказки о чудесной жене. В сказке «Волшебная картина» герой женится на деве, сошедшей с картины, в другой сказке женой оказывается дева-пион, в третьей - Нефритовая фея - дух персикового дерева, в четвертой - девушка-лотос, в пятой - девица-карп. Древнейшая основа всех этих сказок - брак с тотемной женой. Женитьба на деве-тотеме мыслилась в глубочайшей древности как способ овладеть природными богатствами, которыми она якобы распоряжалась. Яснее всего эта древняя основа проглядывает в сказе «Жэньшэнь-оборотень», героиня которого - чудесная дева указывает любимому место, где растет целебный корень.Во всех сказках, записанных в наше время, тотемная дева превратилась в деву-оборотня. Произошло это, видимо, под влиянием очень распространенной в странах Дальнего Востока веры в оборотней: всякий старый предмет или долго проживший зверь может принять человеческий облик: забытый за шкафом веник через много лет может-де превратиться в веник-оборотень, зверь, проживший тысячу лет, становится белым, а проживший десять тысяч лет - черным, - оба обладают магической способностью к превращениям. Вера в животных-оборотней в народе была настолько живуча, что даже в энциклопедии ремесел и сельского хозяйства в XV веке с полной серьезностью говорилось о способах изгнания лисиц-оборотней: достаточно ударить оборотня куском старого, высохшего дерева, как он тотчас примет свой изначальный вид.Волшебные сказки китайцев, как и некоторых других дальневосточных народов, отличаются особой «приземленностью» сказочной фантастики. Действие в них никогда не происходит в некотором царстве - тридесятом государстве, все необычное, наоборот, случается, с героем рядом, в родных и знакомых сказочнику местах.Раздел бытовых сказок, среди которых есть и сатирические, открывается сказками «Волшебный чан» и «Красивая жена»; они построены по законам сказки сатирической, хотя главную роль пока еще играют волшебные предметы. В других сказках бытовые элементы вытеснили все волшебное. Среди них есть немало сюжетов, известных во всем мире. Где только не рассказывают сказку о глупце, который делает все невпопад! На похоронах он кричит: «Таскать вам не перетаскать», а на свадьбе - «Канун да ладан». Его китайский «собрат» («Глупый муж») поступает почти так же: набрасывается с руганью на похоронную процессию, а носильщикам расписного свадебного паланкина предлагает помочь гроб донести. Кончаются такие сказки всегда одинаково: в русской сказке дурак оказывается избитым, а в китайской - его поддевает на рога разъяренный бык. В китайских сатирических сказках читатель найдет еще один чрезвычайно популярный в разных литературах сюжет: спрятанный в сундуке любовник.В последний раздел книги вошли сказы мастеровых и искателей жэньшэня, а также старинные легенды. Сказы мастеровых - малоизвестная часть китайского фольклора. Многие из них связаны с именами обожествленных героев, научивших своему удивительному искусству других людей или пожертвовавших собой ради того, чтобы помочь мастеровым людям выполнить какую-либо трудную задачу.Завершают сборник три чрезвычайно распространенные в Китае легенды. Легенды, так же как и сказки различных жанров, являют нам своеобразие устного народного творчества китайцев и вместе с тем свидетельствуют, что китайский сказочный эпос не есть явление уникальное. Напротив, китайские сказки - национальный вариант общемирового сказочного творчества, развившегося на базе весьма сходных для большинства народов первобытных представлений и верований.Китайские сказки доносят до нас дыхание жизни китайского народа, рисуют его тяжелое прошлое и показывают, как богат и неисчерпаем старинный китайский фольклор.

Артём Дёмин , Борис Львович Рифтин , Илья Михайлович Франк , Китайские Народные Сказки , Сказки народов мира

Сказки народов мира / Средневековая классическая проза / Иностранные языки / Зарубежная старинная литература / Древние книги